— Писание. Библию. Основы ангелизма. Про Иону, Ментифера и Иеремию.

— Тебе это зачем?

— Это были последние слова Ове. Он сказал, что Брутус полагает себя реинкарнацией Вершителя, но на самом деле является Ионой. А он сам в таком случае «его возлюбленный друг» Иеремия. Я же из религии знаю только два мировых праздника и что самого главного ангела-судию, то есть Вершителя, зовут Ментифер. То, что Иона — первый Мессия-Дьявол, для меня стало новостью…

— Он не то что первый, — поправил его Бельфегор. — Просто его так нарекли за то, что он сделал. Иона должен был стать всеобщим спасителем, то есть мессией, но поддался Злу и явился дьяволом. Основатель МД, Александр Стамесов, получил эту кличку за жестокость и радикализм, так оно и пошло. Среди наших много народу, кто полагает, что поведение Ионы было истолковано неверно и на самом деле не стоило Вершителю его распылять на атомы. За эту правду они и стоят, а уж в теологические и идеологические споры с такими лучше не вступать…

— Короче, ты в теме, — порадовался Адамас. — Расскажешь поподробнее?

— Признаться честно, полностью Писание я читал лет десять назад, в рамках общего образования, — Бельфегор задумчиво почесал подбородок. — Если у тебя есть терпение, в ближайшее время я его по-быстрому пересмотрю и тогда смогу полностью удовлетворить твоё любопытство.

— Ладно, потерплю. АНД, Писание! — скомандовал хорон, и спустя пару секунд на стол у стены легла толстая книга в чёрном кожаном переплёте с отпечатанным на обложке позолотой и серебром знаком ангелизма — в виде прямоугольника сложенными, повёрнутыми друг к другу стилистическими изображениями чёрного и белого крыльев, между которыми в обратном порядке располагались две такие же контрастные жемчужины. Бельфегор проследил за манипулятором и поинтересовался:

— Что ты надеешься понять из него, Адамас?

— Брутуса, — хмыкнул тот. — Мы почти ничего о нём не знаем. Нет, уверен, Дилан рассказал вам много чего интересного — надеюсь, ты меня с этим познакомишь. Но, кажется, религия свята для него и во многом в своих действиях он будет опираться на неё. Можно будет попробовать предугадать его поведение на будущее. В конце концов, сейчас он потерял человека, которого любил, я видел, его это задело, а уж слова Ове точно врезались в самую подкорку. Он вполне может предпринять что-то согласно какой-нибудь притче, а его будут ждать с распростёртыми объятиями.

— Мне это кажется несколько странным, но от нас не убудет, так что как скажешь. Дилан и в самом деле упоминал, что Брутус повёрнут на религии. Конкретно и с детства. Они, оказывается, чуть ли не с младенчества вместе росли, пока Сетте не увезли…

— Это Хас рассказывал, — кивнул Адамас и, видимо поборовшись сам с собой, спросил: — Бельфегор… а почему ты всё-таки ко мне приехал? Если честно?

— Если честно, не знаю, — усмехнулся Бельфегор. — Да, я много чего тебе тогда сказал, но потом один человек разъяснил мне, что у тебя в душе было с наибольшей вероятностью. Когда всё это с лабораторией случилось, я вдруг осознал: и правда, тебя просто увлекли, а ты поддался. Тебе, в конце концов, всего семнадцать. Старший друг тебе явно не помешает. Хотя, конечно, у меня никогда не было друзей и я с трудом представляю, как себя вести.

— Надеюсь, ты рано или поздно раскроешь мне эту таинственную личность… Но пока у тебя неплохо выходит «быть старшим другом». Кристиан не простил мне разворота обратно, а второй мой друг что-то и носа не кажет… В общем, добро пожаловать! — Адамас неловко улыбнулся.

— Расскажешь мне про них? — попросил Бельфегор, и хорон, кивнув, начал рассказывать.

Поскольку в эпизод знакомства с Вэлиантом входило и то самое спасение Аспитиса от родного брата, о котором Бельфегор слышал от Цезаря в очень скупых выражениях, по окончании рассказа, больше похожего на исповедь и затянувшегося на добрые полтора часа, он заметил:

— Тот день был знаменательный — для всех участвующих. Отец не обмолвился ни о чём и словом, Цезарь на месяц слёг в больницу… Но Марка прочихвостили неплохо. Я до сих пор подозреваю, что он это подстроил — в надежде, что Рэкс под давлением общественности не сможет отпустить Аспитиса.

— Ты совсем не веришь ему, да? — полюбопытствовал Адамас, даже побледневший от длинного сбивчивого монолога. — Несмотря на то что у тебя нет прямых доказательств?

— Он мне откровенно не нравится. Я в принципе верю очень малому количеству людей, слишком уж опасное у меня положение как у сына главы МД, проводящего противоречивую политику… Слушай, — Бельфегор отвлёкся, заметив перемену в комнате, — а почему диод АНД замигал зелёным?

— Какие-то гости пришли, — пояснил Адамас. — Сейчас кто-нибудь ка-ак…

Он не успел договорить: дверь в их комнату отъехала в сторону, и порог перешагнул невысокий хорон-подросток, сильно младше Адамаса, но неуловимо похожий на него. Пока Бельфегор удивлённо разглядывал его короткую и кудрявую каштаново-рыжую шевелюру, прямую осанку, школьную форму, состоящую из белоснежной, без единой складки рубашки и жилета с брюками светло-коричневого цвета, и примерно того же оттенка портфель в руке — с золотистыми пряжками, — хорон поочерёдно оглядел самого Бельфегора, повернувшегося на звук двери Адамаса и наконец остановил взгляд на Писании на столе.

— Поверить не могу! — он опустил портфель на пол. — Дорогой кузен, ты ударился в религию?

— Конечно, Эдмон, — отозвался Адамас. — А это мой духовник, пришёл наставлять меня на путь истинный. Знакомься: Бельфегор Пикеров. Бельфегор — Эдмон Страхов, мой младший кузен.

— Неужели Страховы бывают кудрявыми? — поразился Бельфегор, и Эдмон, умело скрывший собственное удивление от столь неожиданной встречи, возвёл глаза к потолку.

— А я вообще уникум, — с видимым удовольствием сказал он. — Проведённые в детстве тесты показали, что интеллектом я совсем ненамного уступаю Адамасу, а я, на минуточку, младший сын младшего Страхова! Природа на моём братце отдохнула, зато на мне у неё начались тяжёлые рабочие будни.