— Да мы все тут спали, пока Кит не пришёл. Вэлиант выбрал отличное время, чтобы совершать что-то связанное с огромным количеством переживаний… Миа вон до сих пор дрыхнет, — хорони кивнула на стол у соседней стены, на который задрала ноги расположившаяся в кресле сопящая Миа. — Разбуди-ка её, и пошли.

Бельфегор с готовностью встал и, шагнув к креслу, подвинул ту руку девушки, которая в немыслимой позе держала её голову. Миа, успевшая проснуться до того момента, как голова полностью перевесила тело, схватилась за подлокотники, закачалась на кресле и, перепуганная, вскинула глаза на Бельфегора.

— Подъём, принцесса, — хорон указал ей на уже выходящих из комнаты взрослых. — А то самое интересное проспишь.

— А ты самого интересного лишишься, если будешь так со мной обращаться! — тут же рассердилась Миа. — Ещё бы кувшин воды на меня вылил, умник!

— Не нашлось, — сокрушённо вздохнул Бельфегор. Вскочившая с кресла Миа пронзила его испепеляющим взглядом и поторопилась за матерью.

Путь до больничного отделения занял почти десять минут, и, несмотря на спокойное поведение Кита, к концу его Бельфегор был весь на нервах. Леда тоже заметно побледнела — шедшая рядом с ней Миа то и дело касалась её руки и говорила что-то успокоительное и почти неразличимое. Наконец вслед за Китом они трое прошли в светлую просторную палату, посреди которой на кровати неподвижно лежал Адамас, а вокруг собрались остальные плюс незнакомый врач — пожилая кункана со строгим морщинистым лицом, что-то размеренно и настойчиво втолковывающая кивающей ей Салли.

— Вот и вы, — обрадовался Вэлиант и указал на Адамаса. — Несколько минут — и должен прийти в себя. Пока мы можем сделать только предварительные выводы, но операция прошла удачно. Посмотрим, как будет работать.

Бельфегор вместе с Миа и Ледой подошли к спящему хорону поближе и замерли, разглядывая его. Там, где до Брутуса у Адамаса располагались глаза, а позже — лишь наращённая кожа, которую из-под повязки он показывал всего-то один раз, теперь были чёрные матовые импланты — как будто солнечные очки с толстой оправой, но без дужек и перемычки и с очень объёмными непрозрачными стёклами. Если присмотреться, можно было заметить место, где смыкались новые «веки», и Бельфегор осознал, что с нетерпением ждёт того момента, когда Адамас проснётся и установленные ему камеры откроются во всей красе.

— Первое испытание было проведено ещё во время операции, — подала голос Салли, успевшая уже выпроводить кункану-врача. — Да, веки воспринимаются и нервом, и мозгом, по крайней мере на уровне безусловных рефлексов. Осталось выяснить, подчинятся ли они воле… как и сами камеры.

Равномерно пищащий измеритель ритма сердца, подключённый к Адамасу, сменил частоту и тональность, и хорон заворочался. Все учёные немедленно столпились в полушаге от его кровати, отодвигая к самым ногам не участвовавших в операции — но даже оттуда Бельфегор увидел, как веки на новых глазах его друга синхронно расходятся вверх и вниз, уходя за рамку импланта — как в фильмах про андроидов, — и на почти такой же чёрной выпуклой поверхности оказываются линзы видеокамер, по размерам совпадающие с радужкой обычного глаза.

— Смотрится и правда впечатляюще! — первой нарушила тишину восхищённым возгласом Миа, и Адамас часто заморгал.

— Какое странное ощущение, — чуть растягивая слова, признался он. — Чувствовать век я не чувствую, а управлять ими выходит… так и должно быть? И голова — так и должна болеть? То есть раскалываться?

— Скорее всего, это от анестезии, — разъяснил Алан, весь светящийся торжеством — Бельфегор чуть ли не в первый раз в жизни увидел на его лице хоть какие-то эмоции. — Едва подобрали нормальную. Кто ж знал, что у Страховых такие специфические отношения с обезболивающими…

— Чуть прямо так резать не начали! — хрустально рассмеялась Салли, а Вэлиант взволнованно спросил:

— Так ты видишь что-нибудь, Адамас?..

— Всё вижу, — улыбнулся тот. — Фокусировки ноль. Изображение прыгает. Но, бывало, при мигрени и с обычным зрением такое случалось.

— Вот поэтому ты тут минимум на неделю. А цвет, качество?

— Не могу пожаловаться, — губы Адамаса сами собой расплывались в широкой улыбке.

— Отлично на первый раз, — Вэлиант, решительно отодвинув от изголовья кровати Алана, повернул голову хорона набок, чтобы продемонстрировать собравшимся чёрную пластину над ухом на выбритой коже. — Это хранилище аккумулятора правой камеры, вот, слева, то же самое. Зум настроен на твои отпечатки пальцев, но пока оставим его, остальное ещё отрегулировать надо. Чип, конечно, мы убрали, они вместе там не уживаются. Можем вживить основной в левую руку, если надо.

— Одним обойдусь… Брови, кстати, больше почти не двигаются.

— Внизу, у глаз, больше нет растяжных мышц. Учись выражать эмоции по-другому.

— Как нефиг делать! — пообещал Адамас. — А… зеркало можно? И почему все молчат? Мама, сестра, Бельфегор? Что скажете?

Леда, наконец не выдержав, бросилась обнимать его. Алан с Салли отступили к монитору, отображающему активность мозга, Киллиан, шепнув что-то на ухо Киту, исчез вместе с ним из палаты, Вэлиант, сложивший на груди руки, весело улыбался — и оторопел, когда Миа повисла у него на шее.

— Мы — вечные твои должники, Вэл! — всхлипнула хорони. — Прости, что не очень хорошо о тебе думала… Теперь я даже готова признать, что ты и правда талантливый и непонятый, а не ленивый и самовлюблённый…

— Ну спасибо, — рассмеялся хиддр. — Первое доброе слово лет за пять, и то ты подпортила эффект!

Бельфегор, аккуратно обойдя их, сел на кровать с другой стороны от Адамаса — мать его уже отпустила и лишь молча смотрела на лицо сына неподвижными глазами.

— Поздравляю, — улыбнулся Бельфегор другу. — Будь я тобой, воспринял бы это как награду за главное прозрение в своей жизни… произошедшее куда раньше, чем установка этих имплантов.