— Вот, молодец. Умничка моя. Успокаивайся. Все хорошо.

Меня обняли, ткнув носом в грудь. Пахнущую хвоей и немного потом.

Что я опять наделала? Зачем? Зачем открылась? Нельзя было этого делать!

— Не надо себя корить за это. Эмоции есть у всех. Но у всех они разные. У тебя — вот такие.

У всех есть эмоции… У всех… А у меня их не будет.

Нортан напрягся и еще крепче прижал к себе.

— Алесандра, — его голос сейчас был подобен грому средь бела дня, — только попробуй снова замкнуться в себе. Я тебя выдам замуж за Антона.

Стоп.

Что?

Я подняла голову и посмотрела на дракона. Глаз горел, а Око, в ответ на ярость хозяина, светилось магическим светом.

— Что? — произнесла я хриплым голосом.

— Да. Если ты снова замкнешься в себе, то я выдам тебя замуж за Антона.

Я щас че то не поняла…

— Да по какому такому праву?! Совсем уже охренел?! Придурок, у тебя совесть есть?!

— Ты такая милая в ярости, — и фирменная улыбка, от которой я начинаю таять.

Я поджала губы и поняла, что сейчас расплачусь. Так, Сандра, успокаивайся, взяла себя в руки, быстро!

— Не надо. Поплачь. Я поставлю щит и твоя магия останется здесь. Не бойся. Поплачь немного.

— А ты? Тебе же будет плохо. Магия будет влиять на тебя, — я шмыгнула носом.

— Меня Око защитит. Поплачь немного. Станет легче.

Я снова уткнулась ему в грудь лицом и разрыдалась.

Сорок лет. Сорок лет я держала себя в руках и не позволяла ни единой настоящей эмоции выйти на поверхность. И вот сейчас…

Очнулась от слез я часа через два или три. Граф сидел под деревом, опершись о ствол, а я полулежала на его коленях. На футболке дракона расплылось большое пятно.

— Нортан…

Тихо позвала его, и сильные руки отпустили.

— Что?

— Ты меня извини, что сорвалась вот так вот… Скажи, а драконам точно ничего не будет? — я посмотрела на него.

А в ответ тихий смех.

— Нет. Если ты не знаешь, то при рождении дракончиков обдают струей пламени. А теперь можно просто приходить к кратеру вулкана и просто купать их и самим наслаждаться горячими ваннами.

— Точно?

— Точно, — дракон улыбнулся и чмокнул меня в нос. От этого мне захотелось глупо улыбаться.

— Успокоилась?

— Ага. Ты… Правда, извини за этот срыв…

— Саша. Посмотри на меня, — я подняла на него взгляд.

— Я принял тебя. Связал с тобой жизнь и теперь, моей избранницей можешь быть только ты. Ты самая сильная девушка из всех, что я видел в своей жизни. Я восхищаюсь тобой, Саша. Но ты ведь тоже не всесильная. У тебя тоже бывают моменты слабости. Как и у меня. Это нормально. И даже не извиняйся за это. Ты меня поняла?

Я снова шмыгнула носом и кивнула.

— Когда ты успел нас связать? И зачем? Только не говори что ты мазохист!

Граф снова расхохотался и снова чмокнул в нос.

— Помнишь, ты пила мою кровь? И я твою. Помнишь, тебе сначала снился дракон, но ты была от него далеко? Это был я. И подойти ты ко мне смогла только после того, как пила мою кровь. И я считаю тебя единственной достойной матерью для своих детей. А про мазохизм… Знаешь, мне все же нравятся эти наши перебранки. Хочешь — считай меня мазохистом, хочешь — самоубийцей, но Сандра, я влюбился в тебя.

Черт. Чет это стремно все.

— А нам твоего брата спасать надо…

— Надо, не спорю. Но ты не ответила мне. Я могу подождать, Саша. Но только не вечность, я хоть и бессмертный, но могу сорваться.

И взгляд на меня такой с надеждой…

— Ты мне нравишься, Нортан. Я просто плавлюсь от твоей улыбки, мне хочется смотреть на нее снова. Мне тепло, хорошо когда ты обнимаешь. И да, признаюсь, мне нравится с тобой

, хоть я пока и не умею толком. Я не понимаю что происходит со мной… Может тоже влюбилась, не знаю. Но факт есть факт — меня к тебе тянет. И я боюсь такого сильного чувства. Я вообще боюсь сильных чувств…

Граф Шаэллских земель сидел под деревом и признавался в любви. А на коленях у него сидела маленькая ведьмочка-целительница. Баронесса Александра Нерейская, девушка, которая сожгла свой дом и своего отца. Теперь он понимает.

Сорок лет о ней не было слышно ни слова. Целительница сидела в своем магазинчике и… тренировала свою силу. Не умеет любить, не умеет чувствовать. Он первый, кто смог пробить этот барьер из льда и добраться до настоящих эмоций. Тогда, когда он целовал ее… Они были как буря, они сносили все что было: щиты, защиту, барьеры… Тогда он был чист и гол, его могли легко убить, а он продолжал целовать эти сладкие пухлые губки… Притяжение, нежность, ненависть, холод — все это хлынуло на Нортана бурным потоком. И все это исходило вот от этой, сжавшейся комочком в его руках, девочки. Она действительно сильна. И она сможет воспитать его детей.