— Мы заключили соглашение, — он убрал ее руки.

— Я знаю, — проговорила уже не так уверенно. Тобиас рассматривал ее совершенной формы губы, окрашенные бордовой помадой, белокурые волнистые волосы и карие глаза. Она выглядела чем-то средним между новоявленной кино-звездой и рок-принцессой.

— Я волновалась, Тобиас. Что изменилось? Ты не звонил. Мы не виделись так давно, а ты и не рад.

— Я предельно ясно обозначил наши отношения. И не понимаю, чем ты не довольна?

Наоми наморщила лоб.

— Я знаю это. Я знаю о нашем уговоре.

— Тогда ты должна знать, что я оплачиваю твои услуги, когда нуждаюсь в них.

Она еще раз попробовала обнять его, положив руки на талию.

— Я понимаю, Тобиас. Просто я ждала тебя, скучала, — она наклонилась и скользнула поцелуем по щеке, но он быстро увернулся, а затем и вовсе отступил.

— Я звоню тебе, лишь, когда хочу тебя трахнуть. Ты это понимаешь? — Он бросался словами, не щадя ее чувства. Ее глаза блестели.

— Мне очень жаль. Это больше не повторится.

— Почему это случилось в этот раз?

— Я беспокоилась о тебе. Ты никогда не игнорировал на мои сообщения. Это не похоже на тебя, Тобиас.

Наоми выглядела вызывающе сексуально, ее наряд не оставлял ничего для воображения. И он мог трахнуть ее прямо сейчас, и она осталась бы довольной. Разве не о таком мечтает мужчина, чтобы за ним скучали, ждали его, готовые выполнить любое его требование, но он в последнее время потерял аппетит. Наоми была слишком простая. Не то, чтобы, будучи с ней, он гнался за какими-то острыми ощущениями. Он получал то, за что платил.

Он и она — это знали.

Но у Саванны Пейдж было что-то еще, что-то абсолютно другое. Девушка вызывала в нем чувства, будучи в практичной одежде и обуви, которые явно выглядели, будто давно пережили славные деньки. Он не мог понять, чем вызван его интерес, но знал, что она обладает чем то, что привлекает его.

Приняв его молчание, как признак слабости, Наоми начала расстегивать свою блузку.

— Не надо, — предупредил он.

— Но я здесь, сейчас.

Он схватил ее за запястье, прерывая расстегивание блузки.

— Я сказал: «Нет».

— Ты хочешь меня, Тобиас. Я вижу это в твоих глазах. — Он крепко стиснул челюсти, не позволяя набирать обороты фантазиям. Ведь она была действительно классной шлюхой. Блестящей.

— Позволь, — она потянулась к молнии на его брюках, но он перехватил руки.

— Одевайся и уходи

— Есть кто-то еще? В этом дело? — С вызовом спросила Наоми. Затем сменила тон. — Ты все еще можешь спать со мной. Я ведь никому не расскажу. Ты же знаешь меня.

— Ты нарушила наше соглашение.

— Я сожалею, — ее голос, молил о прощении. — Не делай этого.

— Ты будешь говорить мне, что делать?

Она отступила назад и быстро восстановила свое самообладание.

— Нет. Нет, я …— Она начала застегивать свою блузку.

— Никогда больше не нарушай правила.

— Я не буду. Я обещаю. Это больше не повторится, Тобиас.

Надев жакет и схватив сумочку, девушка последовала за ним к двери. Они, молча, спускались в лифте, и он с уверенностью мог сказать, что она боялась. Она беспокоилась, что все испортила. Ему нечего было сказать, даже для того, чтобы вывести ее из этого жалкого состояния, которое так ясно можно было увидеть на ее идеально накрашенном лице.

Не такие уж они и разные, — решил он.

Она и Кэндис.

Наоми устраивала его, когда дело касалось секса, Кэндис устраивала, когда он приходил в офис выполнять обязанности.

Но между ними никого не было, лишь пустота, в которой он барахтался.

Когда лифт остановился на двадцать первом этаже, он повернулся, чтобы окончательно с ней попрощаться.

— Я буду ждать твоего звонка, — сказала она тихо.

Как только он вышел с лифта, то столкнулся с Саванной Пейдж.

Глава 9

— Привет, — поздоровалась Саванна с выходящим из лифта Тобиасом. Улыбка моментально исчезла с ее лица, когда она взглянула на женщину, которая оставалась в

лифте. — Я ждала вашего звонка.

Он прошел мимо, оставив ее без ответа, но Саванна успела заметить слабый след помады на его щеке.

Это его жена?

И они оба были в пентхаусе.

Она улыбнулась женщине и сказала: «Привет».

Женщина улыбнулась в ответ, но ничего не ответила, а потом и вовсе отвернулась, не желая разговаривать.