– "Злые силы Запада недавнего прошлого, глядя на Восток и поражаясь самоедству тамошних обитателей, по наивности европейской и простоте душевной рассуждали:

– Разделать "под орех" этот народ - раз плюнуть! Посмотрите, с какой жестокостью, безжалостно уничтожают лучшее в себе!
– и полные нехорошими заблуждениями враги двигали армии на вас. И происходило чудо: "отцы-благодетели" строго говорили "нада!" - и самоеды на время забывали многие и частые взаимные поедания, шустро, не раздумывая, объединялись под любым знаменем спущенным сверху (начальству виднее) и давали жестокий отпор врагам, не считаясь с потерями в живой силе и технике. В этом и крылась большая загадка русской души. Не единственная...

Глава 21.

Казарма пятьдесят четвёртого/седьмого

,

.

Армейский товарищ Колька останется в памяти навсегда, о нём могу говорить столько, сколько и о компаньоне, оба сидят во мне и устраивают сбои: то ли Колька тихо в ироничной манере выступает первым, или квартирант бес.

Не будь стройбата, проходившего по документам совецкого прошлого как "сапёрная часть номер шестьдесят два восемьсот девяносто один - не встретил с Кольку и не тянул лямку с названием "воинская повинность по выполнению священного долга защиты родины". Выполнение долга сводилось к расчистке территории в архангельской тайге, где ныне расположена серьёзная установка запуска в космос игрушек военного назначения. Не только в Космос и не совсем "игрушки".

Происходил Колька из семьи эмигрантов, коим удался побег в Китай от прелестей расползавшейся советской власти в памятные исторические времена. Родился и вырос в китайском городе Циндао. Родившись на китайской чужбине русского языка не утерял, и возвратившись на родину в составе семьи в сорок седьмом - принялся порождать великим, могучим и правильным русским языком внушительных размеров порции "враждебных высказываний в адрес существующего строя". Выражался умно, осторожно, не "для средних умов":

– Не поймут, а когда не понимают - переиначивают и убивают.

Причины царившего бардака на исторической родине не выяснял, кухонные возмущения считал пустыми и не нужными. Редкое явление: вырос в чужой стране, но русский язык знал лучше многих "русских" никогда не переступавших "священных рубежей родины в ненужном и враждебном направлении".

Знал английский, но знания наполовину вражеского языка не выставлял на прослушку товарищам по службе, остерегался вопросов бдительных соотечественников:

– Откуда знаешь английский!? Ай, за бугром обучился?

– "Осторожность - мать Мудрости". Надо заметить, что на время возвращения товарища из-за кордона мода на доносы в отечестве прошла прибавив работы органам: если прежде бдительные совецкие люди активно принимали участие в очистки родины от враждебных элементов - совецкие люди сорок седьмого года охладели в доносах.

Проживая в Китае не выучил китайского языка, а на вопросы о "великом китайском народе" ничего особенного не давал, не считая мелочи: русские эмигранты брали в жёны китаянок, производили красивых детей с намерением убедиться насколько расизм китайцев выше расизма белых людей. Убеждались: после появления в свет первого потомства: ханьцы в открытую презирали детей-полукровок, да так рьяно, что ни одному белому расисту в голову не приходило.

Не могу сказать, по какой причине запомнился мелкий факт из жизни русских эмигрантов в Китае, но, пожалуй, потому, что русский везде будет чужим, а Китай более расистский, чем другие азиатские земли.

Сошлись на музыке: Колька в полголоса пропел на английском кусок из марша американских солдат - в ответ воспроизвёл мелодию Лили-Марлен. Обмен музыкальными фразами выглядел паролем "свой-чужой" с взаимными пояснениями: - Что исполнил?

– Лили Марлен, любимую песню немцев. Губные гармошки.

– Где с немцами общался?

– Оккупация познакомила с "Лили" - вот она, наша великая и бессмертная "рыбак рыбака...", вот она, встреча меченых!

Один помечен рождением в китайском Циндао, другой -

оккупацией, а чей козырь старше не выяснили.

В минуты наивысшей откровенности Колька поминал родню недобрым словом за неутешную русскую ностальгию: те слёзно просили совецкое правительство дозволения вернуться на историческую родину, и в одна тысяча девятьсот сорок седьмом году "от рж. Хр." допросились: совецкая власть оказала милость и впустила заблудшихся сынов и дочерей российских в пределы отечества.

– Почему не проситься в Англию, в страну демократии? Обо мне думали, когда плакались, просился под крылья совецкого правительства? Не просился на историческую родину, моя родина Китай.

Товарищ обладал удивительным даром: если видел компанию скучающих сослуживцев в курилке на свежем воздухе, то мгновенно понимал, что общество давно и обо всём поговорило, обкурилось дешёвой махоркой до одури, и всё, что можно заплевать вокруг - заплевало, а до обеда ещё много времени.

В чистом таежном воздухе висела смертная скука, а архангельские комары громадные и лютые, неумолимые и непобедимые, напоминали служащим: армейская служба - довольно-таки тяжёлая штука!