– "Когда, где и кто видел, чтобы отечественные "работники органов правопорядка шли на поводу у нарушителей закона"!?
– милицейские протоколы в отечестве и во все времена оставались "объективными, исчерпывающими и правдивыми документами". Иных не было, не заводили. И тогда в протоколе упоминались "мягкие ткани", кои повредил товарищ жене. По приходе в себя, товарищ погрузился в состояние глубокого смущения после того, как ему объяснили, какие части тела супруги называются "мягкими", и что тыкать в них кухонным ножом - не дело! Она состоит из "мягких тканей", но наиболее мягкими для "выпившего лишнее товарища", тогда оказались неприличные для упоминания места. Мысль о возможной отсидки "за причинение телесных повреждений" не так угнетала "дебошира", как факт повреждения "мягких тканей" тела жены.

Вмешалась медицина. Уголовные дела, что произрастали в отечестве нашем на бытовой почве, как правило, без медицины не обходились. Крайне грубые, дикие и отсталые члены "советского общества" резали "мягкие ткани" - медицина порезы зашивала, зашив - "производила запись о проделанной работе", записав - уведомляла "органы" о резаном и колотом. Простая схема, проще не бывало.

К написанному медициной документу, "органы охраны порядка" добавляли замечания - рождалось "дело". Таким образом, сами того не желая, работники медицины, помогая страдающим, оказывались первыми у истоков уголовных дел. Акушеры, повивальные бабки. Конец цикла.

Ныне наблюдается явный прогресс: на экранах дурацких ящиков в сомнительных фильмах показывают операции по удалению инородных тел из тел героев и не совсем таковых. Что-то схожее с подпольным (без регистрации) лечением гонореи у высокого начальника.

В медицине, как и в юриспруденции, всё должно быть точно описано. Тогдашняя рана в "истории болезни" пострадавшей поминалась, как "колото-резаная". Почему рана попала в протокол под двойной фамилией - милиция не дала объяснений. Если бы рана упоминалась в милицейских документах как "колотая", то её можно было квалифицировать, как "неосторожное обращение с колющими предметами", и "возбуждение уголовного дела" пролетело бы над головой коллеги. В таком случае и я бы никогда не "вдохнул воздух судебных заседаний" и не выступил в благородной роли "общественного защитника".

Перед коллегой по работе маячил реальный срок заключения по статьям:

а) "изготовление холодного оружия",

б) "применение оного из хулиганских побуждений в состоянии алкогольного опьянения". Последний параграф был "отягчающим вину обстоятельством": в стране на то время возвышался "пик борьбы с бытовым пьянством" На борьбу с пьянством на производстве сил у страны уже не оставалось.

Следствие было пустяковым, "дознание по делу" коротким потому, что никто и ничего не скрывал. Налицо была унылая "бытовуха" и материала на телевизионный сериал, кои только входили в моду, явно не хватало. "Справедливую Судейскую" машину на явно слабое "дело" можно было вообще не запускать, а "дело" "спустить на тормозах": ко времени, когда товарищу пришла очередь "держать ответ за содеянное", обиженная супруга простила ему дурное обращение с её телом. Почему простила? Или потому, что рана телесная была не столь глубокой, чтобы основательно портить супругу биографию, или у неё были другие соображения, но семейные отношения к началу процесса пребывали в стадии "полного замирения". И супруг вступил в "полосу стойкой ремиссии" на выпивку, как сказал бы человек с медицинским образованием любой степени.

К тому моменту на филейной части тела супруги в районе "четвёртого верхнего квадранта левой ягодицы" остался пустяковый след размером всего в два операционных шва. Каких размеров остался след в душе супруги и как долго он "бередил душу" - такие ненужности милицейские протоколы прошлого не отражали. Делают такое ныне?

Результатом переживаний супруги был отказ от "судебного преследования" своей второй половины. Это было чисто женское решение: своя жена не должна сажать собственного мужа!

Дело шло к "замятию", и оно бы успешно замялось, но в нём продолжал торчать проклятый нож отличной стали! Вынуть его из дела, в отличие от других мест, не представлялось возможным. Эх, почему бы вместо ножа на тот момент не оказаться обычной вилке!? "Вопиющий факт" никак нельзя было отпустить без суда, даже и при "обоюдном согласии сторон" не судиться! "Телесные повреждения на бытовой почве с применением холодного оружия" (кухонный нож) явно не хотели проходить бесследно.

Но были и плюсы в том времени: "оступившимся на бытовой почве товарищам", организации, в коих "поскользнувшиеся" совершали "трудовые подвиги", руководство выделяло из среды самих трудящихся "общественных" защитников.

Точного определения "общественному защитнику" не знаю, поэтому выскажу собственное и упрощённое понимание роли "общественного", кое и до сего дня неизменно: "сегодня - я, завтра - ты". Ещё в таких случаях принято вспоминать о том, что не следует забывать о "суме и тюрьме". Поговорка "рука руку моет - и обе чистые" нас не касалась, она вращалась в "высших эшелонах власти", а в "нижние слои граждан" не опускалась даже в состоянии сильнейшего опьянения.

А тогда из "дружного рабочего коллектива, активно переживавшего за судьбу "оскользнувшегося" товарища", в "общественные" защитники добровольно и по желанию почему-то никто не рвался. Сопереживать и "выражать сочувствие" вроде "сегодня - ты, завтра - я" - пожалуйста, принимай, не жалко, этого добра с превеликим нашим удовольствием сделаем, сколь угодно натурально и убедительно, но чтобы самим рваться в судилище, да неизвестно во что влезать - нет, увольте! Не простое это дело - быть "общественным" защитником!

Та-а-ак! Хорошо! "Не хотите добровольно - заставим!" - и, как заведено у нас - руководство цеха "проявило волю", жертвой которой почему-то оказался я:

– Коллектив поручает тебе быть общественным защитником в суде - огласил начальник с кривой ухмылкой "решение коллектива". Врал начальник, он всегда врал, и не сомневался, что врёт:

– Интересное дело! Никогда и никого не защищал, какой из меня "защитник"!?
– перешел я в оборону.

– Общественный - сразил шеф, не задумываясь и секунды - что ты "нулевой" и вообще никакой - это понятно. Но кого посылать?
– продолжал начальник - да ты особо не волнуйся, его будет профессионал защищать, а ты - так, сбоку. От "общества". Что-нибудь хорошее о нём скажешь. Всё же вместе работаете и водку пьёте... Не я "общественных" придумал, так что деваться тебе некуда.