В лесу, где-то перед последним переходом в лагерь, была дана команда на отдых. Группами расселись на свежей траве, на камнях, разукрашенных мхом. Шум не унимался и на отдыхе.

Коля Бондаренко был не такой находчивый и непоседливый, как Роман, и ничем не отличался от других подростков. А мальчишка он был развитый не хуже Романа, сильный и плавал хорошо, причем всегда с Любой Запорожец во весь опор. Эта плавание Роману не нравилось, а сделать он ничего не мог. Не нравилось ему и то, что Коля все время не отходил от Любки, и он своей неусыпной энергией старался парализовать попытки Коли как-то послужить любимице всего лагеря.

Во время отдыха Роман вылез на дерево и гонял белку на неописуемую радость девочек, и в первую очередь Любочки Запорожец.

Он не успел спуститься с дерева, когда увидел, как Коля разослал палатку и Любка с двумя подругами со смехом и криками села на нее. Коля сел рядом. И когда Роман констатировал это неожиданное «событие», девушка даже не заметила его, потому что как раз забирала у Коли из рук какой-то интересный камешек.

С этого все и началось. Расстроенный Роман отошел к сосне, одиноко лег на свою палатку. Он ни слова не сказал Любочке и тогда, когда отряд двинулся дальше. Не карабкался теперь по скале за цветком, не пересаживал девушку через ручьи.

А она чувствительной была, заметила перемену в отношении. Заметили это и другие. Не обошлось без того, чтобы кто-то из языкастых не посмеялся над Романом. Начали и девочки его задевать, на сосну за белкой кто-нибудь посылал...

Смех стоял вокруг — Романа он как иглами колол со всех сторон.

Все прошло бы хорошо, если бы Любка не поддержала этого общего настроения, не отшатнулась от парня.

— Ромка! — смеясь, крикнула она звонким голосом. Аж сердце от него задрожало у рассерженного мальчишки. — Ромка, у тебя живот заболел, что ли?

Дружный хохот снова поддержал Любку. Роман даже оторопел от такой неожиданности. Сама же виновата, послала белку погонять на сосне, а тем временем с Колей за камень состязаться начала — теперь еще и смеется.

— Чего там, Роман, стесняться! Я сейчас у Елены Максимовны английской соли попрошу. Принести? — поддал кто-то жару.

Так и пошло. Роман заупрямился и молчал. Попробовал отстать от этой группы, а группа тоже задерживалась. Хотел обогнать, но для этого надо было прыгнуть вниз, что означало — снова порадовать.

И огрызнулся. Огрызнулся не ко всем, а только к Любке. За словом он далеко не ходил, сказать умел так, что его насмешливое слово плотно прилипало, не отдерешь.

А Любке захотелось отодрать. Сказала и сама почувствовала, что не к месту. Сказать же что-то другое — сгоряча не нашлась и под насмешливый хохот крикнула:

— Одесский хулиган!

— Что? — совсем оторопев, растерянно воскликнул оскорбленный мальчишка.

— То же самое. Хулиган пучеглазый. Дерись на сосну, выверку белку, — разошлась Любка. А рядом шел Коля.

Покраснел Роман. Только миг что-то думал и решительно двинулся к группе. Все расступились, смех стих.

— Повтори, Любка, может я не расслышал, ошибся? — губы у парня дрожали, взгляд падал на землю.

— Хулиган одесский...

Больше всего его разозлила эта Одесса. Одесса — советское портовый город. Сама же хвасталась, что гостила там у тетки, замечательным городом называла. Он даже мечтал непременно побывать в нем во время каникул следующего года. К чему же здесь «одесский хулиган», когда они оба из одного и очень далекого от Одессы города? Наверное, это какие-то очень противные должны быть хулиганы, когда они еще и «одесские». Роман только сейчас в горячке вспомнил, как пел Коля: «С одесского кичмана урвали два уркана...»

— Я тебе покажу «одесского хулигана»!

Теперь уже совсем грозно двинулся к девушке. А когда Любка бросилась бежать из группы, парень выскочил ей наперерез. Как олень, метнулся между соснами, высоко подняв голову. Любка кричала больше для видимости — все так делают, убегая от сильного парня. А когда почувствовала, что не убежит и оглянулась, только тогда поняла свою ошибку.

— Ой Ромка, я шутила... Не буду!

Но Роману трудно было погасить вулкан, вызванный необдуманной девушкой. В этом зажигательном порыве была обида не только за прозвище «одесский хулиган», но и за насмешливый смех, за камешек в Любином кулаке, за плавание с Колей наперегонки.

Подскочил и за деревом поймал, как врага, любимую девчонку. Она сопротивлялась, но это был трепет пойманной рыбы, подогревающий и спортивный интерес рыбаков, и жажду удержать, пересилить в руках попытки более слабого.

Сначала взял за обе руки выше локтей, гневно взглянул в глаза. Так близко и глубоко еще никогда не смотрел.

«Рыба» сопротивлялась с еще большим рвением, чтобы вырваться, даже ногой хотела отбиться, неразумная, от сильного парня. И Роман не выдержал. Это уж было слишком!..