«Боги, пусть силы Злого окажутся напряжены до предела!»

Что бы Злой ни делал сейчас на вершине своей башни, Даг чувствовал, как тот высасывает Дар из окружающей природы; поток словно тек в земле под ногами Дага. У него родилась безумная мысль: вцепиться в струящуюся силу своей призрачной рукой и просто позволить ей поднять себя по склону.

Дозорные добрались до края вырубки, усеянной пнями деревьев, пошедших на сооружение башни и срубленных только накануне, как заключил Даг по все еще острому запаху свежей древесины. В тусклом свете луны он различил неповоротливые фигуры по крайней мере четырех глиняных людей у подножия башни. Может быть, бывшие медведи или даже быки – большие, сильные, вонючие. Даг уловил, как пары дозорных, не дожидаясь приказания, выдвигаются вперед. Желудок Дага сжался, ему пришлось преодолеть приступ тошноты.

«Время очистить дорогу».

Из-за какого-то тихого звяканья или шелеста извлекаемого из ножен клинка голова одного из стражей повернулась в сторону дозорных; глиняный человек задрал рыло, с подозрением принюхиваясь.

Пора!

Даг не стал выкрикивать команду, он просто выхватил свой боевой нож и рванулся вперед, зигзагом обегая древесные пни. Его мысли сосредоточились на одном: убить глиняных людей, позволить своим вооруженным разделяющим ножами товарищам взлететь на башню – со скоростью смерти. Нет, быстрее! Даг кинулся на ближайшего глиняного человека, уклонившись от удара ржавым мечом, украденным бог знает где; тварь изо всех сил размахнулась снова, но клинок Дага рассек ее горло, и дозорный даже не потрудился уклониться от фонтана брызнувшей крови. Выпущенные другими воинами стрелы с яростным свистом пролетели мимо Дага и вонзились в следующего глиняного человека; впрочем, тот упал не сразу, а, шатаясь, с ревом сделал несколько шагов вперед. Мари, зажав в зубах разделяющий нож, успела добраться до башни и начала карабкаться вверх. Из-за Угла башни метнулся Кодо и тоже полез к платформе. Еще один дозорный оказался у подножия, потом еще один... все двигались в сосредоточенном молчании. Двое оставшихся часовых уже неподвижно лежали на земле, и воины отряда окружили башню, чтобы защитить своих устремившихся наверх товарищей от отчаянно вопящих глиняных людей, которые стали сбегаться на выручку.

Темная фигура наверху зашевелилась и выпрямилась на фоне кобальтового неба, на котором между освещенными луной облаками сияли звезды. Четверо дозорных уже почти достигли платформы. Внезапно фигура пригнулась и прыгнула; пролетев двадцать футов по воздуху, Злой приземлился на согнутые ноги и тут же выпрямился – легко, как танцор, словно в нем не было семи футов могучих мускулов, жил и костей. Развернувшись, он оказался лицом к лицу с Дагом. Этот Злой был худощав, почти грациозен, и Дага поразило, каким красивым он выглядел в лунном свете. Светлая кожа естественно облегала скульптурный череп; откинутые с высокого лба волосы темным потоком струились по спине. Похожее на человеческое тело Злого было укутано в украденную одежду – штаны, рубашку, сапоги, кожаный жилет Стража Озера, – которая каким-то образом казалась облачением древнего лорда. Как много линек и как быстро должен был претерпеть Злой, чтобы достичь такой человеческой – нет, сверхчеловеческой формы? Его великолепие не давало Дагу отвести глаз, и он почувствовал, как дрогнул его Дар; дозорный изо всех сил закрылся, стараясь не оставить ни щелки...

И тут же широко распахнул свой Дар, увидев, как Утау, выставив вперед разделяющий нож, с криком, шатаясь, рванулся к Злому. Даг почувствовал, как напрягся дозорный, когда тварь вцепилась в его Дар и начала рвать его на части. Даг вытянул левую руку и, в свою очередь, попытался призрачными пальцами вцепиться в Дар Злого. Краем глаза он увидел, как Мари, одной рукой держась за бревно башни, другой кинула разделяющий нож, и тот, вращаясь, полетел в руки Дирлы, рядом с которой в это мгновение не было глиняных людей.

Когда призрачной руке Дага удалось вырвать кусок из Дара Злого, тварь с изумленным криком обернулась. Дагу вспомнился тот момент в шатре целителей, когда он рванул к себе Дар подмастерья Хохарии, но на этот раз ощущение было такое, словно он схватил пылающий уголь. Его охватил ужас, по левой руке разлилась боль. Даг попытался швырнуть вырванный кусок на землю, но он прилип к его Дару, как растопленный мед. Злой, в глазах которого была черная ярость, обеими руками потянулся к Дагу. Даг снова попытался закрыть свой Дар, но не смог. Он чувствовал, как крепнет хватка Злого, и задохнулся от невыносимой боли, которая, казалось, изливалась изнутри и заполняла его целиком; все его кости словно рассыпались на части одновременно.

И тут Дирла, вскочив на пень, вонзила разделяющий нож Мари в спину Злого.

Даг почувствовал, как Дар умирающего смешивается с его собственным израненным Даром, подобно хлынувшей в бурный поток крови, образующей вихрящееся красное облако. На мгновение он полностью разделил сознание Злого. Они были центром, от которого на мили раскинулся Дар всех существ мира, пылающий, как огонь; он увидел рдеющие ряды глиняных людей и рабов. Неразборчивый гул сотен – нет, тысяч – этих мятущихся умов ворвался в гаснущее сознание Злого. На глазах Дага могучая воля Злого покидала несчастных, оставляя после себя темноту и растерянность. Нечеловеческий разум великой твари рвался к сознанию Дага, и Даг понял, что если Злому удастся поглотить его, Злой получит почти все, в чем нуждается, хоть и не освободится при этом от собственных стремлений и желаний.

«Он же совершенно безумен! И чем более острым становится его ум, тем более мучительным становится для него собственное безумие».

Это открытие было любопытным, однако бесполезным: Даг достиг конца своей способности дышать, способности видеть.

Злой вскрикнул; его голос странно взвился ввысь, как песня, достигнув неожиданной чистоты. Прекрасное тело, еще удерживаемое одеждой, начало распадаться, превращаясь в лужу крови и грязи.

Земля нанесла свирепый удар в спину Дага, звезды над головой закружились и погасли..

Фаун проснулась, как от толчка, и села в темноте на своей одинокой постели, ловя ртом воздух. Шок сотрясал ее тело, на нее накатил ужас. Был ли это шум или страшный сон? Никаких отзвуков ее уши не уловили, в уме не было ускользающих видений. Не понимая, почему так колотится ее сердце, Фаун стиснула правой рукой тесьму на левом запястье. Охватившая Фаун паника была полной противоположностью спокойствию и открытости, благодаря которым она могла чувствовать Дага, но под свадебным браслетом вся рука Фаун горела огнем.