После этого между Лениным и Бонч-Бруевичем происходит следующий диалог:

Ленин: - Но что делать? Видите, как они настаивают?

Бонч-Бруевич: - Это от излишнего возбуждения.

Ленин: - Я им говорил. Но они оба члены ЦК и их мнения самостоятельны.

Бонч-Бруевич: - Да, но здесь не заседание ЦК, здесь не голосование, а лишь мнения отдельных товарищей, и вас они, конечно, послушают

Ленин: - Вряд ли.

Бонч-Бруевич: - Но они члены правительства и своим необдуманным поступком могут поставить правительство в критически тяжелое положение.

Затем Бонч-Бруевич предложил Ленину следующий план подавления мятежа: "Надо немедленно двинуть войска. Надо окружить восставших и предложить им сдаться. Если не согласятся открыть по ним артиллерийский огонь и расстрелять их всех. Одновременно занять войсками центральный телефон и телеграф, и вокзалы".

Далее Бонч-Бруевич отмечал: "Этот мой план понравился Ленину. Но тут вмешался Свердлов: "Ничего этого не надо, - пробасил Свердлов, - в два счета мы все успокоим. Что случилось? Ничего нет!" В ответ Бонч-Бруевич заявил: "Войсковая часть ВЧК, - сказал я с ударением на "ВЧК", - восстала!" Свердлов: "Ну, какое это восстание? Надо только появиться там Дзержинскому и все успокоится. Ты, Феликс, поезжай туда и телеграфируй нам. А после разберемся".
– Бонч-Бруевич: "Ленин более не принимал участие в разговоре, и мы пошли к автомобилю. "Я еду", - крикнул Дзержинский и почти пронесся мимо нас. Вскочил в свой автомобиль и исчез". (В. Д. Бонч-Бруевич...
– С.304-305.)

Пока они ехали в Совнарком, Бонч-Бруевичу удалось вывести Ленина из состояния прострации и заставить приступить к элементарным мерам по подготовке к подавлению мятежа. (В. Д. Бонч-Бруевич...там же)

Теперь вернёмся, к тому почему имела место быть первоначальная неприязнь руководства партии большевиков и соответственно руководства ВЧК к систематической агентурно - осведомительской работе, как основы оперативно розыскной деятельности.

Когда генерал Глобачёв, в уже упомянутой ранее беседе с министром юстиции Временного Правительства Переверзевым поинтересовался какими основными методами пользуются их неофициальные органы политической полиции, то ему назвали, прежде всего добровольное доносы со стороны представителей тех слоёв населения и членов политических партий, которые поддерживают Временное Правительство, а так же анализ сообщений различных газет и журналов на политические темы, ну и ещё сбор и анализ слухов о различных политических событий и обстановке в стране и прежде всего в Петрограде.

В ответ Глобачёв отнёс эти методы к разряду малоэффективных и потому имеющих только вспомогательное значение. По его мнению, единственным эффективным и потому главным методом розыскной деятельности может быть только систематическая агентурная работа, осуществляемая постоянно и желательно длительное время действующими агентами - осведомителями (секретными сотрудниками).

Впрочем слово саму Глобачеву: "В июне (1917) меня вызвали на разговор с вновь назначенным министром юстиции П. Н. Переверзевым в одну из нижних свободных комнат. Как оказалось, Переверзев имел в виду если не прибегнуть к моей помощи, то просить совета, как новой власти бороться с все развивающимся анархизмом в столице. Действительно, судя по газетам, анархическое движение росло, а власть с ним справиться не могла. Анархисты завладели дачей Дурново и домом за Московской заставой, где устроили свои штабы, и постоянными налетами и грабежами держали в терроре население Петрограда. На вопрос Переверзева, как бы я боролся с этим явлением, я ответил: "Так как до переворота все анархические группы своевременно ликвидировались и участники их были рассажены по тюрьмам, то несомненно, что, когда они были освобождены в порядке революции, они и составили первые анархические ячейки; поэтому необходимо, если не все дела Охранного отделения уничтожены, выбрать их имена и фамилии из дел, установить их адреса и всех ликвидировать; потом, дополнительно, приобретя внутреннюю агентуру и поручив дело хорошему судебному следователю, вести дальнейшее наблюдение и разработку, для окончательной ликвидации. Практика указала, что анархисты очень близки по своей психологии к обыкновенным уголовным преступникам и охотно дают откровенные показания". На это Переверзев заявил, что новая власть не может прибегать к недостойным приемам царского времени, то есть к внутренней агентуре. Услышав это, я пришел к заключению, что мы не можем говорить с ним на одном языке, и что Переверзев обнаруживает полную тупость и непонимание в данном вопросе. Однако я его все-таки спросил: какими же способами вы можете узнать, что замышляют ваши политические противники и в чем заключается их деятельность. Переверзев ответил: - Благодаря молве, слухам и анонимным доносам.
– В таком случае я вас поздравляю, - ответил я ему, - вы наполните тюрьмы невиновными, а главари с вами быстро справятся; хорошо, если 0,1% анонимных доносов оправдывается. Тем не менее, уходя, Переверзев заявил мне, что меня свезут в Охранное отделение, где я должен буду сделать выборку анархистов, и за эту помощь мне будет облегчен режим тем, что меня переведут в другое место заключения". (К. И. Глобачёв "Правда о Русской Революции"...
–

Либеральная точка зрения министра юстиции Временного Правительства Переверзева о том что "новая власть не может прибегать к недостойным приемам царского времени, то есть к внутренней агентуре", на первых порах полностью разделялась руководством партии большевиков и значит руководством ВЧК

В результате после своего создания руководство ВЧК попыталось полностью отказаться от регулярной агентурной деятельности и как его предшественники из Временного Правительства получать необходимую для оперативно - розыскной деятельности информацию и доносов сочувствующих Советской власти слоев населения, из слухов, а так же анализируя сообщения существовавших на тот момент в Советской России различных антибольшевистких печатных изданий. Как писал по данному поводу в своих воспоминаниях один из основателей ВЧК Петерс: "Широкая помощь и поддержка трудящихся масс не только поднимала авторитет и во много крат увеличивала силу ВЧК, но и являлась могучим фактором воздействия на преступный мир". Далее Петерс в качестве примера этого утверждения привёл в пример случай выхода на контакт с руководством ВЧК в Москве, в конце января 1919, одного из бандитов, который ранее был рабочим, и который сообщил какая именно банда остановила автомобиль с Лениным в тогдашнем московском пригороде Сокольники и кроме того назвал полные данные нескольких десятков лично ему известных бандитов действовавших на тот момент в Москве. ("Особое задание" - с.21.)

Аналогичной позиции придерживался и Дзержинский, который в связи с разгромом ВЧК и частями Красной Армии сети анархистких вооруженных групп в Москве в апреле 1918, написал и опубликовал обращение ВЧК к жителям Москвы, котором среди прочего говорилось следующее: "За каждое сообщение о месте пребывания громил, захватчиков, спекулянтов, саботажников и контрреволюционеров Всероссийская Чрезвычайная комиссия будет признательна и благодарна. Надо знать, что только общими усилиями, твёрдой власти и друзей Свободной России, мы можем непоколебимо и могущественно утвердить начало нового строя революционно - социалистической России. За истёкшие месяцы со дня Октябрьской революции к работе правительства примазались под маской сочувствующих и единомышленников различные нежелательные элементы. Очищением от этой своры комиссия займётся особенно усердно, и здесь мы просим содействия граждан. Необходимо немедленно заявить Всероссийской Чрезвычайной комиссии о каждом неправомерном, незаконном или преступном поступке всех без различия положения и службы лиц, зная, что всякое такое заявление письменное или устное, будет встречено с искренней благодарностью". ("Особое задание"...
– с.26.)

Впрочем, доносительство вместо постоянной агентурной работы, как принцип деятельности ВЧК и его местных органов, был в то время так же освящён и авторитеом Ленина, который на VII Всероссийском съезде Советов, проходившее 5 - 9 декабря 1919,. в Москве, заявил следующее: "Когда среди буржуазных элементов организуются заговоры и когда в критический момент удается эти заговоры открыть, то - что же, они открываются совершенно случайно? Нет, не случайно. Они потому открываются, что заговорщикам приходится жить среди масс, потому, что им в своих заговорах нельзя обойтись без рабочих и крестьян, а тут, они, в конце концов, всегда натыкаются на людей, которые идут в ЧК и говорят: "А там - то собрались эксплуататоры"". (Ленин В. И. Полное собрание сочинений - т. 39.
– с. 418.)

В общем, весь 1918 - 1919 годы постоянная агентурная работа была у чекистов не в чести и велась эпизодически, от случая к случаю, ставка делалась по прежнему на доносы, вот что по данному поводу вспоминал уже упомянутый ранее ветеран - чекист Ф. Т. Фомин, о деятельности возглавляемого им Особого отдела 1 - й Украинской Красной армии в январе 1919 года: "Работа Особого отдела строилась вначале главным образом на устных заявлениях да на письмах трудящихся. Каждое утро дежурный комендант Особого отдела приносил по 20 - 30 писем, из которых я узнавал о вражеских действиях лиц, ведущих активную борьбу против Советской власти. Писали рабочие, крестьяне, красноармейцы, матросы. И почти всегда проверка подтверждала правильность сообщений. Помощь народа всегда была самым верным средством в борьбе против врагов революции". (Ф. Т. Фомина "Записки старого чекиста" - М.: "Политиздат", 1964.
– глава "Вражеский шпион в штабе Красной армии")