Или такой пассаж: «Символ веры коммерческого телевидения выражен в одном кратком, как хлопок скорострельной пушки, слове: «прибыль». И тягаться с ним общественному телевидению – все равно что зайцу-стукачу вызывать на ближний кулачный бой североамериканского медведя-гризли. А так как об этом и помыслить невозможно, так как гиганты-телекорпорации настолько уверены в себе, что не принимают всерьез возможность сколько-нибудь опасной конкуренции со стороны общественного телевидения, то ему милостиво дозволено существовать. И знать свое место…»

А вот еще напоследок: «Постоянный показ преступлений, их залитых кровью жертв, перипетий погони и поимки преступников, полицейских расправ, искаженных болью и яростью лиц травмирует психику телезрителей, а затем, как считают психологи, постепенно притупляет восприятие, атрофирует способность к сопереживанию, логически неизбежному сочувствию жертве, вытравляет у человека все нормальные, естественные человеческие чувства. Хорошо известны и факты прямого влияния сцен насилия на поведение людей, особенно индивидов с неустойчивой психикой, а также подростков, подражающих «героям» телеэкрана, подпадающих под обаяние «романтики» кровавого детектива.

Что поделаешь, сокрушаются наши собеседники из одной крупной телерадиокорпорации, публика хочет знать о происшествиях такого рода, и мы не можем отказать ей в этом…

Это аргумент из тех, о которых принято говорить иронически, улыбаясь, – здесь-то не вся правда. В самом деле, для чего же тогда при обилии хроникальных сюжетов с преступниками, полицейскими, жертвами телевидение добавляет к ним изрядное количество постановок, пьес, фильмов, живописующих то же насилие, ту же жестокость, те же кровавые «подвиги» гангстеров и суперменов?

Фирменный ответ готов: так хочет зритель. (В России это звучит иначе: «Пипл хавает». – Ф. Р.) Но это далеко не так. Правда в том, что головокружительные истории с погонями, схватками, шантажом, пытками и прочими аксессуарами изготавливаемых конвейерным способом детективов собирают обширную аудиторию. Но верно и то, что в данном случае широкий зритель потребляет по принципу «бери, что дают». Более того, этот самый «средний» зритель, на примитивные духовные запросы которого так часто ссылаются в уютных кабинетах телевизионных боссов, там, где определяется политика телесетей, – этот зритель, как выяснилось, не испытывает особых восторгов по поводу тех программ, которые вынужден смотреть за неимением выбора…»

Теперь самое время напомнить читателю название книги, из которой почерпнуты столь близкие и понятные нам теперь цитаты: Григорий Оганов, «TV по-американски», издание 1985 года.

В те годы, когда вышла эта книга, многие искренне считали ее коммунистической агиткой. В те годы мы жадно ловили по ночам «город Лондон, Би-би-си», читали «Журналиста для Брежнева» и тому подобную литературу. А наше телевидение (за исключением отдельных передач) считали скучным и зашоренным. Теперь большинство из нас думает иначе. Все-таки была в советском телевидении, при всей его кондовости, особенная изюминка. Эта изюминка цепляла за душу. А что есть в нынешнем нашем ТВ? Взгляните на лица большинства ведущих – в их глазах, кроме «бакса», ничего больше не читается. Как говорится, «ни ноты без банкноты». Чтобы не быть голословным, приведу мнение покойного режиссера и актера Ролана Быкова, который в 97-м поставил на себе один интересный эксперимент. Послушаем его собственный рассказ: «Пока лежал в больнице, научился смотреть все программы телевидения одновременно. Оказывается, непринципиально смотреть передачу до конца. Пока переключаешься на другие каналы, ничего на предыдущих не меняется. Смотрел с 6 утра до 3 часов ночи не переставая, отвлекаясь лишь на процедуры. Должен сказать, смотреть наши телепрограммы – это тяжелейшее испытание.

Когда-то мы говорили: «искусство радио», «телевизионное искусство». Сейчас претензии на искусство выкинуты за борт. Думаю, телевидение становится (и во многом уже стало) центром антикультуры. В сочетании с «пожелтением» газет, журналов – какой-то хронический гепатит – это очень серьезный удар.

Первое, что поразило, – это непрофессионализм. Люди просто не умеют делать то, чем занимаются. Второе – жуткое однообразие.

Дело в том, что телевидение существует отдельно от зрителей. Нет населения, для которого все это показывается. Потому что получается, что для населения самое страшное – это кариес, а самое главное – это угадать мелодию…»

Справедливости ради стоит отметить, что именно Ролан Быков вместе с большинством других представителей советской творческой интеллигенции, по сути, были инициаторами того одичания, которое наступило в России 90-х. Ведь это они в середине 80-х подняли массы на революционные перемены, уверяя миллионы людей в том, что либеральные реформы принесут стране процветание во всем: начиная от экономики и заканчивая культурой. В итоге вместо процветания получилось одичание. Под водительством либералов великий СССР рухнул, и на его обломках появилось антинародное государство, где вороватое меньшинство без всякого зазрения совести правит бесправным большинством. При этом все происходящее подается СМИ (в том числе и телевидением) как подлинная демократия, хотя еще Бернард Шоу по этому поводу мудро заметил: «Демократия – это красивый воздушный шарик. Пока вы с умилением смотрите на него, задрав голову вверх, ушлые люди чистят ваши карманы».

Но вернемся в конец 96-го.

В ноябре начало вещать первое спутниковое телевидение на русском языке «НТВ-плюс». Оно включало в себя пять основных каналов, а также (за отдельную плату) – ночной канал. Однако следует признать, что из пяти каналов самыми «смотрибельными» были только два: «Мир кино» и спортивный. Остальные, как говорится, сбоку припека. Даже наличие эротики не смогло привлечь лишних абонентов, поскольку оной россияне уже накушались и теперь готовы были платить денежки только за крутую порнуху. Но ее на этом канале быть не могло, поскольку: а) она была вне закона, б) буржуазно-стильный НТВ никогда бы ее у себя не допустил.