Через несколько дней после возвращения я встретился с Лоай и другими друзьями-израильтянами. У них была только одна новость, но она стоила десятка.

В марте был обнаружен и арестован Абдулла Баргути. Позднее, в том же году, кувейтский мастер по изготовлению бомб предстал перед военным судом Израиля и был обвинен в убийстве шестидесяти шести человек и ранении свыше пятисот. Я знал, что жертв было больше, но это все, что нам удалось доказать. Баргути приговорили к шестидесяти семи пожизненным срокам — по одному за каждого убитого и еще одному за всех раненых. На суде он не выказывал ни малейшего раскаяния, обвинял Израиль и сожалел только о том, что у него не было возможности убить больше евреев. «Волна кровавого террора, инициированная подсудимым, была одной из самых тяжелых в пропитанной кровью истории этой страны», — сказали судьи{12}. Баргути впал в ярость, угрожая убить судей и научить каждого заключенного из ХАМАС делать бомбы. В результате он отбывал свой срок в одиночной камере. Однако Ибрагим Хамед, мой друг Салех Талахме и другие все еще оставались на свободе.

В октябре проект АМР США был закрыт и закончилась моя работа, поэтому я с головой окунулся в дела разведки и собирал информацию везде, где только мог.

Однажды утром, спустя пару месяцев, мне позвонил Лоай: «Мы нашли Салеха».

Глава двадцать пятая

САЛЕХ

зима 2003 — весна 2006

Узнать, где были Салех и его друзья, не составляло труда. Кровавый след, который тянулся за ними, не позволял ошибиться. Но до сих пор никто не мог схватить их.

Известие о том, что Шин Бет нашел их, разбило мне сердце. Салех был моим другом. Он помогал мне с учебой. Я делил с ним и его женой хлеб и играл с его детьми. Но в то же время Салех был террористом. Арестованный Палестинской автономией, он, сидя в тюрьме, продолжал учебу в Открытом университете Аль-Кудс и использовал новые знания для того, чтобы стать великим мастером «бомбовых дел», — он мог сделать взрывчатку даже из мусора.

После его освобождения из палестинской тюрьмы Шин Бет наблюдал за ним, желая узнать, сколько времени понадобится ему и его друзьям, чтобы восстановить «Бригады Аль-Кассама». Оказалось, совсем немного. Возобновленная организация была небольшой, но смертельно опасной.

Махер Одех был мозгом ячейки, Салех — инженером, а Биляль Баргути вербовал смертников. На самом деле, боевое крыло ХАМАС состояло всего из десяти человек, которые действовали независимо друг от друга, имели собственные средства и никогда не собирались вместе без крайней необходимости. Салех мог за ночь изготовить несколько поясов, а у Биляля имелся список кандидатов в мученики.

Если бы я считал Салеха невиновным, то предупредил бы его о том, что должно было случиться. Но когда мы наконец все проанализировали, я понял, что именно он стоял за терактом в Еврейском университете и многими другими. И я осознал, что правильным будет запереть его в тюрьме. Единственное, что я мог сделать, — познакомить его с учением Иисуса и посоветовать следовать ему, как это сделал я. Но я знал все же, что он ослеплен ненавистью, одержимостью и чувством долга, чтобы прислушаться к мнению давнего друга. Однако я мог попросить Шин Бет арестовать Салеха и остальных, но не убивать их. Они согласились на это очень неохотно.

Израильские секретные агенты следили за Салехом больше двух месяцев. Они наблюдали, как он выходил из квартиры, чтобы встретиться с Хасанином Румманахом в одном из заброшенных домов. Они наблюдали, как он возвращался домой, где проводил неделю, не выходя на улицу. Они видели, что его друг Сайед аль-Шейх Кассем выходил чаще, выполнял поручение и возвращался назад. Осторожность беглецов впечатляла. Неудивительно, что нам потребовалось столько времени, чтобы найти их. Мы следили за ними, за их знакомыми, за знакомыми их знакомых и, в конце концов, обнаружили их логово. Таких было около пятидесяти человек.

Мы знали, где прячутся трое из этих парней, но на Ибрагима Хамеда и Махера Одеха у нас ничего не было — одни догадки. Нам пришлось принимать решение: либо ждать, пока догадки не приведут нас к этим людям (а это могло затянуться надолго), либо разбить цепочку «Бригады Аль-Кассама» на Западном берегу, арестовать тех, кого мы уже нашли. Мы предпочли остановиться на втором варианте, надеясь на то, что нам повезет и мы выудим Хамеда или Одеха, когда раскинем свою сеть.

Ночью 1 декабря 2003 года спецназ одновременно окружил более пятидесяти подозрительных домов. В операции участвовали все подразделения Западного берега. Лидеры ХАМАС укрылись в здании Аль-Кисвани в Рамалле и не ответили на призыв сдаться. Салех и Сайед были хорошо вооружены, в том числе и тяжелыми автоматами, такими, которые обычно устанавливают на военных автомобилях.

Противостояние началось в десять часов вечера и продолжалось всю ночь. Стрельбу я слышал прямо из дома. Затем выстрелы «Меркавы», которые нельзя было не узнать по звуку, разорвали утренний воздух, и все стихло. В шесть утра зазвонил телефон.

«Твой друг мертв, — сказал Лоай. — Мне жаль. Ты знаешь, мы бы сберегли его, если бы могли. Но позволь мне рассказать тебе кое-что. Если бы этот человек, — голос Лоай сорвался, когда он попытался продолжать, — если бы этот человек вырос в другой обстановке, он был бы иным. Он был бы таким же, как мы. Он думал, он по-настоящему верил, что несет добро своему народу. Он просто ошибался».

Лоай знал, что я любил Салеха, и не хотел его смерти. Он знал, что Салех отстаивал то, что было злом для его народа. И, наверное, Лоай по-своему переживал за Салеха.

— Все погибли?

— Я еще не видел тел. Их увезли в госпиталь Рамаллы. Нужно, чтобы ты поехал и опознал их. Ты единственный, кто знал всех.

Я схватил пальто и понесся в госпиталь, отчаянно надеясь, что, может быть, это не Салех, может быть, убили кого-то другого. В госпитале царил хаос. Разъяренные активисты ХАМАС кричали на улице, везде была полиция. Внутрь никого не пускали, но поскольку все знали, кто я, администрация разрешила мне войти. Какой-то врач провел меня по коридору в комнату, где вдоль стен стояли холодильники. Он открыл дверцу одного из них и медленно выкатил выдвижной ящик, впуская в комнату зловоние смерти.