Посвящается Филу и его "Стойкости".
Подача. Он словил шарик рукой и улыбнулся. Ну же! Это ведь был такой замечательный удар! В душу словно соли сыпанули. Отложил шарик в сторону и поискал глазами свободные столы.
Вот чёрт!
Достала еще один. Целый мешок шариков. Кажется, нескончаемый. Играй и играй.
Подача. Ловкое движение руки – улыбка, взгляд с укоризной : «Да ладно тебе, ты же не умеешь играть толком». С чего бы? А даже если и так, разве не в процессе игры учатся? Достала еще один шарик…
Сколько было подач, прежде чем он впервые нехотя отбил? Сколько раз, когда она оставалась за столом одна с ракеткой и шариком в руках, когда он, завидев игроков поинтереснее, попросту покидал стол?.. В душе скапливался горький яд, обжигавший изнутри.
Время не знает ни прошлого, ни будущего. Вечно меняющееся сейчас. В какое-то из этих «сейчас» она просто отошла от их стола. Он и не заметил.
Рядом играли компаниями. Присоединилась. Это, конечно, не игра в паре, но есть чему поучиться. Были мгновения, когда и вовсе отходила прочь от столов и задумчиво набивала шарик на ракетке. Наблюдала, как играют другие.
Изнутри жгло. Жгло. Жгло. Жгло. И в огромном зале столов и игроков становилось просто невыносимо. Заметил ли это кто-то? Нет.
Однажды шарики закончились. Играть было нечем – оставалось лишь обивать подачи других. Их оказалось совсем немного.
В какое-то из всех «сейчас» она молча убрала ракетку в рюкзак, засунула подаренный кем-то единственный тёплый шарик в карман и вышла из зала.
***
У них не было ни ракеток, ни шариков. Они, вероятно, тоже оставили свой зал и свои столы. Шли рядом, покачивая тяжёлыми рюкзаками. Они не подавали друг другу шарики тепла, нет. Вне зала, вне столов было иначе – тепло сочилось откуда-то изнутри, и стоило подойти немного ближе – как она чувствовала его. Его не нужно было забирать или отдавать взамен – оно просто ощущалось, столь естественным и свободным оказывалось.
Жгучее улетучивалось с каждым шагом, изливалось с каждым падением, освобождало, наконец, душу.
С вечера до глубокой ночи сердца озарялись ярким пламенем костра, тёплый блеск выбивающихся от древесины искр находил своё отражение в глазах, и даже незаметно поселялся в иных.
А после остывшая земля все пыталась дозваться до неё ледяным холодком, который пробирался сквозь слой опавшей листвы, тонкую полоску дна палатки, каремат, спальник и одежды. В ответ ей через пробирающую всю тело дрожь лишь излились последние капельки жгучего яда, после чего тихим ликующим звоном отозвалась долгожданная пустота. Шарик тепла, который она не доставала из кармана с того момента, как покинула зал, неспешно закатился вовнутрь, разлился мягким потоком и не дал пустоте остыть.
– - -
Шагая по широкой асфальтированной дороге мимо осенних виноградников, она задрала голову вверх, всматриваясь в скомканное облачко на краю, как вдруг обнаружила, что небо делает свою невидимую подачу. Шар солнца дотянулся лучами до краёв души и окунулся на едва уловимое мгновение в пустоту.
Она присмотрелась и поняла вдруг, что у идущей рядом четвёрки души тоже все в солнце. Шедшая обок Даша повернула голову в её сторону и подмигнула. Просто так. Словно всё поняла.
***
Вот они снова вместе за их столом. Она более не прилагала каких-то особых усилий к игре. Подавала с натяжкой вполсилы. Но и того было достаточно – время, отведённое на ожидание, она наполнила игрой и опытом, сглаживая угловатости, оттачивая ключевые линии. Играть получалось как-то своеобразно.
Она уже привыкла к тому, что он отвлекается. Отлучается. И порой пропускает её подачи. Она привыкла к тому, что он не видел в их игре чего-то особого. Может, оттого и играла вполсилы. А может от того, что ей полюбилось покидать час от часу чёртов зал.
Быть может, все дело в этой тёплой пустоте, полюбившей горячие язычки пламени и солнечные визиты, которая то и дело звала её в путь, прочь из зала со столами. Шарики тепла временами начинали казаться странной условностью, пунктом из правил игры; стол между ними становился порой в её глазах не столько полем игры, сколько препятствием, их разделяющим; препятствием, определяющим ту дистанцию, которую они должны были постоянно соблюдать и которую не могли сократить, пока стояли на противоположных сторонах.