Стена у них за спиной неуклонно выпрямлялась. Еще несколько минут, и она примет вертикальное положение. Развязка была близка.

Уже не раз пришлось Стефану силой удерживать Веронику. Неимоверный ужас помутил рассудок молодой женщины. Ей страстно хотелось броситься вниз.

— Прошу вас, — лепетала она, — пустите… Я больше не могу…

С нею не было сына, иначе она владела бы собою до конца. Мысли о нем приводили ее в смятение. Он, должно быть, тоже попал в руки врагов, которые будут его терзать и в конце концов, так же как мать, бросят на алтарь своих мерзких богов.

— Нет, нет, он придет, — убеждал ее Стефан. — Вы будете спасены. Мне так этого хочется. Я уверен в этом.

Вероника бессвязно бормотала в ответ:

— Он, как и мы, в плену… Его жгут факелами… пронзают стрелами… Они терзают его плоть… Ах, мой бедненький!

— Он придет, друг мой. Он же сам сказал вам, что ничто не в силах разлучить мать с сыном, которые обрели друг друга.

— Мы обретем друг друга в смерти, только смерть воссоединит нас. И пусть это случится поскорее! Я не хочу, чтобы он мучился…

Страдание было выше сил Вероники. Она вырвала свои руки из рук Стефана и уже готова была броситься вниз, как вдруг откинулась спиною к плите, в один голос со Стефаном вскрикнув от изумления.

Перед их лицами промелькнул какой-то предмет и скрылся из виду. Появился он слева.

— Лестница… Это лестница, правда? — прошептал Стефан.

— Да, это Франсуа, — задыхаясь от радости и надежды, отозвалась Вероника. — Он на свободе. Он сейчас нас выручит.

Плита жуткой машины стояла уже почти вертикально. Неумолимо надвигаясь, она подрагивала у них за спиной. Пещеры за ними не было. Они находились уже почти в безраздельной власти бездны, едва держась на узком карнизе.

Вероника снова выглянула. Лестница качнулась назад и остановилась, повиснув на обоих крюках.

Наверху в окне виднелось детское лицо, мальчик улыбался и размахивал руками.

— Мама, мама, скорее!

Голос его звучал горячо и настойчиво. Мальчик простер руки к молодым людям. Вероника простонала:

— Ах, это ты, родной мой!

— Скорее, мама, я держу лестницу. Скорее! Тебе ничто не грозит!

— Иду, мой милый. Вот так…

Вероника схватилась рукой за ближайшую к ней боковину лестницы. На этот раз с помощью Стефана ей довольно легко удалось встать на нижнюю ступеньку. Она крикнула молодому человеку:

— А вы, Стефан? Вы ведь последуете за мной, да?

— Я успею, — ответил он. — Поспешите.

— Нет, обещайте мне…

— Клянусь вам, только скорее!

Она влезла на четыре ступеньки, остановилась и снова спросила:

— Вы идете, Стефан?

Но он уже повернулся лицом к скале и просунул левую руку в узкую щель между плитой и утесом. Правой он держался за лестницу и мог свободно поставить ногу на нижнюю ступеньку. Он тоже был спасен.

С каким ликованием Вероника карабкалась наверх! Какое дело было ей до того, что у нее под ногами открывалась бездна, — ведь сын ее тут, он ее ждет, она сможет наконец прижать его к груди!

— Иду, иду, — бормотала она. — Я здесь, мой милый.

Вероника проворно просунула голову и плечи в окно. Мальчик потянул ее к себе. Она перешагнула через подоконник. Наконец-то она рядом с сыном! Они бросились в объятия друг к другу.

— Мама!… Неужели это ты, мама?…

Но едва Вероника заключила мальчика в объятия, как тут же слегка попятилась. Почему? Она не знала. Непонятное смущение остудило ее пыл.

— Иди, иди же сюда! — воскликнула она, подводя его поближе к окну. — Иди сюда, дай я на тебя посмотрю.

Мальчик не сопротивлялся. Несколько секунд Вероника всматривалась в него, потом вдруг испуганно отпрянула и воскликнула:

— Так это ты? Ты — убийца?

О ужас! Она узнала лицо чудовища, у нее на глазах убившего отца и Онорину!

— Стало быть, узнала? — насмешливо осведомился мальчик.

Даже по его тону Вероника поняла свою ошибку. Это был не Франсуа, а тот, другой, сыгравший свою адскую роль, переодевшись в обычное платье Франсуа.

Мальчик снова ухмыльнулся:

— А ты, я смотрю, сударыня, уже начала понимать что к чему. Никак ты меня узнала?

Ненавистное лицо исказила гримаса, оно сделалось злобным, жестоким, буквально источало подлость.

— Ворский! Ворский! — пролепетала Вероника. — Я узнаю в тебе Ворского!

Он расхохотался:

— А почему бы и нет? Думаешь, я по твоему примеру тоже отрекусь от папочки?

— Ты — сын Ворского? Его сын? — растерянно повторяла Вероника.

— Да, Господи, конечно! А почему нет? Почему такой добрый мальчик не может иметь двоих сыновей? Сначала появился я, потом Франсуа.

— Сын Ворского! — еще раз повторила Вероника.