Ничего не подозревая, он обратился к одному из агентов:

— Найди этого господина, я хочу ему задать несколько вопросов.

Бросились искать. Кто-то видел, как он у подъезда зажигал папиросу. Заметили, что он предлагал папиросы жандармам и что он удалился по направлению к озеру, сказав, чтобы в случае нужды позвали его.

Его звали, но никто не откликался.

Прибежал жандарм. Он видел, как этот человек отчалил от берега и принялся усиленно грести.

Комиссар посмотрел на Жильбера и понял, что его провели.

— Задержите его! — закричал он. — Стреляйте вслед! Это соучастник…

Он сам бросился вперед, вслед за двумя агентами в то время, как несколько других остались стеречь пленников.

С берега, метрах в ста от себя, комиссар заметил беглеца, который помахивал своей шляпой.

Один из агентов выстрелил несколько раз, но напрасно.

Ветерок принес им обрывки слов. Человек пел, налегая на весла:

Комиссар заметил какую-то лодку у соседней виллы. Пришлось перелезть через забор, разделявший оба сада, чтобы отвязать ее; приказав солдатам осмотреть весь берег озера и задержать беглеца, когда он начнет причаливать, комиссар с двумя помощниками бросились вслед за Люпеном.

Это было нетрудно, потому что при свете луны можно было проследить за всеми его действиями, за тем, как он держит вправо, направляясь к деревне Сен-Гратьен.

Впрочем, комиссар скоро заметил, что, благодаря своим агентам или, может быть, легкости лодки, он в сравнении с противником выигрывал в скорости. Через десять минут расстояние между ними уменьшилось вдвое.

— Он в наших руках, — сказал комиссар. — Нам даже не нужно жандармов, чтобы не дать ему вылезть на берег. Мне очень хочется узнать этого негодяя. Это ловкий парень.

Но странно было то, что расстояние уменьшалось в какой-то удивительно ненормальной пропорции, как если бы беглец, придя в отчаяние, считал всякую борьбу бесполезной. Агенты удваивали усилия. Лодка летела с невероятной скоростью. Еще сотня метров, и они нагонят свою жертву.

— Стой! — скомандовал комиссар.

Противник, склонившийся силуэт которого они различили в полутьме, не двигался с места. Весла болтались вдоль лодки. В этой неподвижности было что-то вызывающее беспокойство. Такого рода бандит был способен подпустить к себе врага, чтобы дорого продать свою жизнь или огнем выстрелов подавить нападение.

— Сдавайся! — крикнул комиссар.

В эту минуту стало совсем темно. Все трое забились в глубину лодки, так как им показалось, что беглец сделал угрожающий жест. Лодка по инерции приближалась к лодке бандита.

Комиссар пробормотал:

— Не давайте себя убивать.

Он снова закричал:

— Сдавайся!.. или…

Никакого ответа.

Противник не двигался.

— Сдавайся! Отдай оружие… Не хочешь! Тем хуже… Я считаю… Раз… Два…

Агенты, не дождавшись команды, выстрелили и сейчас же, склонившись над веслами, так сильно толкнули лодку вперед, что сразу достигли цели.

Комиссар с револьвером наготове внимательно следил за всеми движениями.

Он протянул руку:

— Ни одного движения, или я пробью тебе голову.

Но враг не двигался, и комиссар, в тот момент, когда лодки сцепились и агенты, бросив весла, приготовились к опасному прыжку, понял причину всей этой пассивности.

В лодке никого не было. Беглец бросился вплавь, оставив победителям кое-какие вещи, на которые водрузил свой пиджак и шляпу таким образом, чтобы в полутьме все это можно было принять за человека.

Они принялись рассматривать при свете спичек брошенное неприятелем добро. Никакого инициала не могли найти ни на подкладке шляпы, ни на платье. В карманах нигде ни бумаг, ни бумажника. Но вдруг было обнаружено нечто, что должно было придать делу особенное значение и страшно повлиять на судьбу Жильбера и Вошери: в одном из карманов оказалась забытая беглецом визитная карточка с именем Арсена Люпена.

Почти в то самое мгновение Арсен Люпен пристал к тому месту, которое он покинул два часа назад.

Здесь его встретили два товарища — Гроньяр и Балу. Бросив им наспех несколько слов в объяснение того, что случилось, он вскочил в автомобиль и, поместившись посреди мебели депутата Добрека, закутался в мех и приказал себя везти по пустынным улицам к мебельному складу в Нейли, где он оставил шофера. В Париж он доехал в таксомоторе и вышел возле Сен-Филиппа-ди-Руль.

Недалеко отсюда, на улице Матиньон, находился принадлежавший ему особняк — не известный никому из его банды, за исключением Жильбера.