— Ну а ваша сестра…

— Способна ли она разбить голову сопернице? Нет, за это я ручаюсь. Можете с ней поговорить, но она была удивлена… то есть сильно потрясена этим убийством.

— Я поговорю с ней, а пока мне хотелось бы получить ответ на ещё один вопрос. Только мне хотелось получить или искренний ответ или никакого.

Рамон Карвахаль молча кивнул, обещав, что или промолчит, или будет честен.

— Что из себя представляла миссис Тэйтон?

Карвахаль откинулся на кресло, глаза его заискрились, и Аманатидис понял, что испанец с трудом сдерживает смех.

— Простите, господин Аманатидис, но вы поставили меня в чертовски трудное положение. Мама учила меня никогда не лгать, а отец — не говорить ни об одной женщине дурно.

— Я вас понял, — быстро подхватил Аманатидис, — вы склонны считать миссис Тэйтон дурной женщиной. Но как мог на ней жениться Тэйтон?

Карвахаль снова пожал плечами.

— Наверное, потому, что женился совсем молодым. В молодости мы мало понимаем женщин, и бесчувственность часто принимаем за скромность, тупость — за девичью сдержанность, полнейшую пустоту за милую застенчивость — одним словом, в любой гусыне склонны видеть лебедя. Он, как мне кажется, принял ненасытную чувственность за пылкость души, а очаровательное личико — за полноту личности. Это обычная ошибка: сотни мужчин выбирают красоту, а оказываются мужьями то расчётливых стерв, то ледяных снежных королев, то навязчивых прилипал, то блудных девок, то откровенных дурочек.

Аманатидис мягко поинтересовался:

— Ваша жалость была к нему обусловлена этими обстоятельствами?

— Да.

— Ну, а что вы скажете о синьоре Бельграно и о мсье Лану?

— Франсиско? Пако никогда не стал бы её убивать. Что до Рене… — Карвахаль неожиданно умолк. Он почесал висок, потом махнул рукой. — Недавно нам улыбнулась удача. Очень интересная находка. После все немного выпили. Так вот к подвыпившему Рене в темноте подкралась эта…особа. Он перепугался до смерти и завизжал так, что я был уверен, что кричала женщина. Она приставала и к Бельграно. Он тоже шарахался от неё. На два замка запирался.

— Они голубые?

— Нет, — сделал круглые глаза Карвахаль, — Рене женат, а Франсиско просто итальянец. Он не религиозен, но как-то сам рассказывал, как в дни приезда папы побелил стену своего дома, чтобы непристойные надписи местной шантрапы не смущали его святой взор. А ещё как-то сказал, что вполне может полгода спать один. При этом он вечно ругает своё правительство — даже за дурную погоду, любит вкусно поесть и подрать глотку. Кстати, хорошо поёт. Он человек радости, а такие не убивают.

— Но такие люди редко пугаются, когда встречают в темноте красотку.

— Видимо, она сумела их испугать, — усмехнулся Карвахаль.

— А миссис Тэйтон часто…м-м-м… подкрадывалась к мужчинам в темноте? Например, к вам?

— Я редко ходил один, главным образом… буду откровенен, я боялся за сестру и не спускал с неё глаз. При этом поймите, боялся не того, что Долорес разделается с миссис Тэйтон, а напротив, что миссис Тэйтон решит что-нибудь сделать сестре.

— Вот как? — удивился Аманатидис, — и для этого были основания?

— Я не хотел бы, чтобы об этом стало известно, но однажды перед дверью сестры кто-то нагадил, а позже на двери появилась мерзкая надпись. Мы немедленно все ликвидировали и, думаю, кроме меня и сестры, никто ничего не узнал.

— Значит, миссис Тэйтон знала, что Арчибальд Тэйтон влюблён в вашу сестру?

— Да, — мрачно кивнул Карвахаль и ничего больше не добавил.

— А Рене Лану? Ведь именно он обнаружил тело…

— Рене? Говорю же, он женат и имеет чудесных детишек. Он был так испуган, так испуган, кричал, причём по-французски. У него был шок. Да и зачем ему убивать миссис Тэйтон?

— Я полагаю, вы то же самое скажете и о Винкельманах, и о Сарианиди, и о Лоуренсе Гриффине…

— Да, скажу.

— Но кто-то же её убил…

Карвахаль бросил на него странный взгляд.

— Во всем этом деле именно это меня и удивляет.

— Убийство миссис Тэйтон?

— Да.

Аманатидис поднялся.

Что же, он не зря провёл время. Карвахаль был чертовски умён, но пару раз то ли ошибся, то ли нарочито пытался на что-то натолкнуть его. Первый раз он сказал, что сестра была удивлена убийством миссис Тэйтон. Удивлена. Почему? Он тут же поправился — «потрясена». Что-то тут маячило.

А во-вторых, он намекнул, что Бельграно пусть не педераст, но… Тут именно — «но». Но что из того, что тот мог быть гомиком? Кого этим сегодня удивишь? Скорее, нормальный мужик в диковинку. На что же он намекал? Аманатидис напрягся. Факт: пьяный Рене Лану испугался пристававшей к нему ночью Галатеи Тэйтон. Почему? И почему её испугался пьяный Бельграно?

Было и третье. Почему кричал, увидев мёртвую миссис Тэйтон, Рене Лану? И что кричал?

А зачем гадать? Почему бы напрямую не побеседовать с Франческо Бельграно, доктором Болонского университета, крупнейшим экспертом по древней сфрагистике и глиптике? Почему не встретиться с Рене Лану? Сказано — сделано, но по дороге вниз Манолису позвонили. Наконец проснулись эксперты. Время убийства с семнадцати до семнадцати тридцати, смерть мгновенная. Возможное орудие убийства — небольшой предмет с полукруглым основанием.