Вход/Регистрация
Колесо фортуны. Антология
вернуться

фон Гёте Иоганн Вольфганг

Шрифт:

МОНАХИНЯ

Всей силой сердца своего я к господу взывала: «Казни того, из-за кого монахиней я стала!» За монастырскою стеной — тоска и сумрак вечный. Так пусть утешен будет мной хотя бы первый встречный! И вот, отринув страх и стыд, я обняла бедняжку… А бог поймет, а бог простит несчастную монашку.

ВЫХОДИ В ПРИВОЛЬНЫЙ МИР!

Выходи в привольный мир! К черту пыльных книжек хлам! Наша родина — трактир. Нам пивная — божий храм. Ночь проведши за стаканом, не грешно упиться в дым. Добродетель — стариканам, безрассудство — молодым! Жизнь умчится, как вода. Смерть не даст отсрочки. Не вернутся никогда вешние денечки. Май отблещет, отзвенит — быстро осень подойдет и тебя обременит грузом старческих забот. Плоть зачахнет, кровь заглохнет, от тоски изноет грудь, сердце бедное иссохнет, заметет метелью путь. Жизнь умчится, как вода. Смерть не даст отсрочки. Не вернутся никогда вешние денечки. «Человек — есть божество!» И на жизненном пиру я Амура самого в сотоварищи беру. На любовную охоту выходи, лихой стрелок! Пусть красавицы без счету попадут к тебе в силок. Жизнь умчится, как вода. Смерть не даст отсрочки. Не вернутся никогда вешние денечки. Столько девок молодых, сколько во поле цветов. Сам я в каждую из них тут же втюриться готов. Девки бедрами виляют, Пляшут в пляске круговой, пламя в грудь мою вселяют, и хожу я сам не свой. Жизнь умчится, как вода. Смерть не даст отсрочки. Не вернутся никогда вешние денечки.

КАБАЦКОЕ ЖИТЬЕ

Хорошо сидеть в трактире. А во всем остатнем мире — скука, злоба и нужда. Нам такая жизнь чужда. Задают вопрос иные: «Чем вам нравятся пивные?» Что ж! О пользе кабаков расскажу без дураков. Собрались в трактире гости. Этот пьет, тот — жарит в кости. Этот — глянь — продулся в пух, у того — кошель разбух. Все зависит от удачи! Как же может быть иначе?! Потому что нет средь нас лихоимцев и пролаз. Ах, ни капельки, поверьте, нам не выпить после смерти, и звучит наш первый тост: «Эй! Хватай-ка жизнь за хвост!..» Тост второй: «На этом свете все народы — божьи дети. Кто живет, тот должен жить, крепко с братьями дружить». Бахус учит неизменно: «Пьяным — море по колено!» И звучит в кабацком хоре третий тост: «За тех, кто в море!» Раздается тост четвертый: «Постных трезвенников — к черту!» Раздается пятый клич: «Честных пьяниц возвеличь!» Клич шестой: «За тех, кто зелье предпочел сиденью в келье и сбежал от упырей из святых монастырей!» «Слава добрым пивоварам, раздающим пиво даром!» — всею дружного семьей мы горланим тост седьмой. Пьет народ мужской и женский, городской и деревенский, пьют глупцы и мудрецы, пьют транжиры и скупцы, пьют скопцы и пьют гуляки, миротворцы и вояки, бедняки и богачи, пациенты и врачи. Пьют бродяги, пьют вельможи, люди всех оттенков кожи, слуги пьют и господа, села пьют и города. Пьет безусый, пьет усатый, лысый пьет и волосатый, пьет студент, и пьет декан, карлик пьет и великан! Пьет монахиня и шлюха, пьет столетняя старуха, пьет столетний старый дед, — словом, пьет весь белый свет! Все пропьем мы без остатка. Горек хмель, а пьется сладко. Сладко горькое питье! Горько постное житье…

РАЗГОВОР С ПЛАЩОМ

«Холод на улице лют. Плащ мой! Какой же ты плут! С каждой зимой ты стареешь и совершенно но греешь. Ах ты, проклятый балбес! Ты, как собака, облез. Я — твой несчастный хозяин — нынче ознобом измаян». Плащ говорит мне в ответ: «Много мне стукнуло лет. Выгляжу я плоховато — старость во всем виновата. Прежнюю дружбу ценя, надо заштопать меня, а с полученьем подкладки снова я буду в порядке. Чтоб мою боль утолить, надо меня утеплить. Будь с меховым я подбоем, было б тепло нам обоим». Я отвечаю плащу: «Где же я денег сыщу? Бедность — большая помеха в приобретении меха. Как мне с тобой поступить, коль не могу я купить даже простую подкладку?.. Дай-ка поставлю заплатку!»

СТАРЕЮЩИЙ ВАГАНТ

Был я молод, был я знатен, был я девушкам приятен, был силен, что твой Ахилл, а теперь я стар и хил. Был богатым, стал я нищим, стал весь мир моим жилищем, горбясь, по миру брожу, весь от холода дрожу. Хворь в дугу меня согнула, смерть мне в очи заглянула. Плащ изодран. Голод лют. Ни черта не подают. Люди — волки, люди — звери… Я, возросший на Гомере, я, былой избранник муз, волочу проклятья груз. Зренье чахнет, дух мой слабнет, тело немощное зябнет, еле теплится душа, а в кармане — ни шиша! До чего ж мне, братцы, худо! Скоро я уйду отсюда и покину здешний мир, что столь злобен, глуп и сир.

КОЛЕСО ФОРТУНЫ

Слезы катятся из глаз, арфы плачут струны. Посвящаю сей рассказ колесу Фортуны. Испытал я на себе суть его вращенья, преисполнившись к судьбе чувством отвращенья. Мнил я: вверх меня несет! Ах, как я ошибся, ибо, сверзшийся с высот, вдребезги расшибся и, взлетев под небеса, до вершин почета, с поворотом колеса плюхнулся в болото. Вот уже другого ввысь колесо возносит… Эй, приятель! Берегись! Не спасешься! Сбросит! С нами жизнь — увы и ах! — поступает грубо. И повержена во прах гордая Гекуба.

ИСПОВЕДЬ АРХИПИИТА КЁЛЬНСКОГО

С чувством жгучего стыда я, чей грех безмерен, покаяние свое огласить намерен. Был я молод, был я глуп, был я легковерен, в наслаждениях мирских часто неумерен. Человеку нужен дом, словно камень, прочный, а меня судьба несла, что ручей проточный, влек меня бродяжий дух, вольный дух порочный, гнал, как гонит ураган листик одиночный. Как без кормчего ладья в море ошалелом, я мотался день-деньской по земным пределам. Что б сидеть мне взаперти? Что б заняться делом? Нет! К трактирщикам бегу или к виноделам. Я унылую тоску ненавидел сроду, но зато предпочитал радость и свободу и Венере был готов жизнь отдать в угоду, потому что для меня девки — слаще меду! Не хотел я с юных дней маяться в заботе, для спасения души позабыв о плоти. Закружившись во хмелю, как в водовороте, я вещал, что в небесах благ не обретете! О, как злились на меня жирные прелаты, те, что постникам сулят райские палаты. Только в чем, скажите, в чем люди виноваты, если пламенем любви их сердца объяты?! Разве можно в кандалы заковать природу? Разве можно превратить юношу в колоду? Разве кутаются в плащ в теплую погоду? Разве может пить школяр не вино, а воду?! Ах, когда б я в Кёльне был не архипиитом, а Тезеевым сынком — скромным Ипполитом, все равно бы я примкнул к здешним волокитам, отличаясь от других волчьим аппетитом. За картежною игрой провожу я ночки и встаю из-за стола, скажем, без сорочки. Все продуто до гроша! Пусто в кошелечке. Но в душе моей звенят золотые строчки. Эти песни мне всего на земле дороже: то бросает в жар от них, то — озноб по коже. Пусть в харчевне я помру, но на смертном ложе над поэтом-школяром смилуйся, о боже! Существуют на земле всякие поэты: те залезли, как кроты, в норы-кабинеты. Как убийственно скучны их стихи-обеты, их молитвы, что огнем чувства не согреты. Этим книжникам претят ярость поединка, гомон уличной толпы, гул и гогот рынка; жизнь для этих мудрецов — узкая тропинка, и таится в их стихах пресная начинка. Не содержат их стихи драгоценной соли: нет в них света и тепла, радости и боли… Сидя в кресле, на заду натирать мозоли?! О, избавь меня, господь, от подобной роли! Для меня стихи — вино! Пью единым духом! Я бездарен, как чурбан, если в глотке сухо. Не могу я сочинять на пустое брюхо. Но Овидием себе я кажусь под мухой. Эх, друзья мои, друзья! Ведь под этим небом жив на свете человек не единым хлебом. Значит, выпьем вопреки лицемерным требам, в дружбе с песней и вином, с Бахусом и Фебом… Надо исповедь сию завершать, пожалуй. Милосердие свое мне, господь, пожалуй. Всемогущий, не отринь просьбы запоздалой! Снисходительность яви, добротой побалуй. Отпусти грехи, отец, блудному сыночку. Не спеши его казнить — дай ему отсрочку. Но прерви его стихов длинную цепочку, ведь иначе он никак не поставит точку.

ИЗ КНИГИ «НЕМЕЦКИЕ НАРОДНЫЕ БАЛЛАДЫ»

КРЕСТЬЯНИН И РЫЦАРЬ

На некий постоялый двор Заброшены судьбою, Мужик и рыцарь жаркий спор Вели между собою. Нет любопытней ничего Иной словесной схватки. А ну, посмотрим, кто кого Положит на лопатки. «Я родом княжеским горжусь, Я землями владею!» «А я горжусь, что я тружусь И хлеб насущный сею. Когда б не сеял я зерно, Не рыл бы огород — Подох бы с голоду давно Твой именитый род!» «Мой гордый нрав и честь мою Повсюду славят в мире. Под лютню песни я пою, Фехтую на турнире! Каких мне дам пришлось любить И как я был любим! А ты, крестьянин, должен быть Навек рабом моим». «Заслуга, брат, невелика Всю ночь бренчать на лютне. Сравнится ль гордость мужика С ничтожной честью трутня? Не танцы и не стук рапир — Поклясться я готов, — А труд крестьянский держит мир Надежней трех китов». «Но если грянет час войны, Начнется бой суровый, Кто из немецкой стороны Пойдет в поход крестовый? В пустыне — пекло, как в аду, Но ад мне нипочем! И сарацинам на беду Я действую мечом!» «Махать мечом — нелегкий труд, И нет об этом спора, Но в дни войны с кого берут Бессчетные поборы? Кто должен чертовы войска Кормить да одевать? Нет, даже тут без мужика Не обойтись, видать!»
  • Читать дальше
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • ...

Ебукер (ebooker) – онлайн-библиотека на русском языке. Книги доступны онлайн, без утомительной регистрации. Огромный выбор и удобный дизайн, позволяющий читать без проблем. Добавляйте сайт в закладки! Все произведения загружаются пользователями: если считаете, что ваши авторские права нарушены – используйте форму обратной связи.

Полезные ссылки

  • Моя полка

Контакты

  • chitat.ebooker@gmail.com

Подпишитесь на рассылку: