— Боюсь, что так, — серьезно произнес Николас. — Лучший способ объяснить состоит в том, что это становится просто функцией; повторяющийся и скучной. Нет никаких настоящих чувств к другому человеку, когда ты знаешь, что можешь читать и управлять им, и как только ты посеял свой дикий овес, так сказать, это просто становиться не интересно. — Он нахмурился, а затем опустил взгляд и пробормотал: — Пока ты не столкнешься со своей спутницей жизни.

— И на что это похоже с пожизненной парой? — тихо спросила она.

Николас вздохнул и выглядел несчастным, когда признавался:

— Тогда все совершенно по-другому; невероятно, страстно, всепоглощающе и захватывающе. Ты не можешь насытиться. Нахождение в одной комнате вызывает в твоем теле зуд и томление. Ее аромат как афродизиак, ее улыбка заставит тебя захотеть сорвать с себя одежду, ее прикосновение заставит тебя захотеть похоронить себя глубоко внутри нее и остаться там навсегда.

Джо сглотнула. Мужчина поднял свой взгляд на середине ее фразы и его глаза пылали тем серебром, которое она замечала ранее. Она подумала, что это должно быть то, что сделал нанос для ночного видения, но не стала спрашивать. Голод в его глазах заставил ее поерзать на своем стуле, и мурашки поползли по ее коже. Джо была уверена, что ее соски внезапно встали; как собака, истекающая слюнками при виде еды, ее тело отвечало на его взгляд.

— Ты не можешь читать меня, — сказала она резко.

Николас замер, его глаза потеряли свой серебристый отлив и стали настороженными.

— Что заставляет тебя так думать?

— О, я не знаю, — протянула Джо. — Может быть, то, что ты сказал, «я не могу прочитать тебя» прошлой ночью с недоумением, после попытки отправить меня домой.

— Я надеялся, что ты не поймешь, — пробормотал он, несчастно откинувшись на спинку своего стула.

Джо моргнула.

— Позвольте мне подвести итоги. Ты не можешь читать меня, и твой аппетит к еде и, я бы сказала, — добавила она сухо, — к сексу вернулся?

— Да, но…

— И для тебя это признаки нахождения спутницы жизни. Да?

— Да, но…

— Также согласно тебе, — продолжала она, — пожизненные спутники редки и как оазис в пустыне?

— Да, но…

— Но ты не хочешь меня, — закончила за него горестно Джо, а потом спросила: — Почему? Ты гей? Потому что я должна сказать, если ты гей, ты очень хорошо имитировал сегодня, здесь гетеросексуального парня.

— Я не гей, — заверил ее со вздохом Николас.

— И все же ты не хочешь меня… меня, своего спутника жизни, — сказала она с наигранным хорошим настроением. — Странно, да?

— Это не значит, что я не хочу тебя, Джо, — сказал он, а затем выругался от досады и сказал: — Иисус, все, о чем я могу думать это о тебе. Я почти переохладился, принимая холодный душ, потом почти сварился, чтобы согреться, и я все еще не могу думать ни о чем, кроме тебя. Ты голая, полуголая, или даже не голая, но в коротенькой юбке, чтобы я мог потянуть ее вверх, чтобы похоронить себя в тебе.

Джо моргнула, когда этот образ появился у нее в голове. Она обычно не носит юбки, но у нее была одна или две для особых случаев, и есть одна маленькая черная кожаная, которая бы идеально подошла бы для того, что он обрисовал. Если бы она была так одета прошлой ночью, подозревала Джо, Николас потянул бы ее вверх, и они добрались бы гораздо дальше, чем поцелуи и ласки, прежде чем их прервали мужские голоса в гараже.

Блин, Джо поняла с тревогой, всего лишь пару его слов делали ее горячей, снова и снова. Вздыхая, она сказала:

— Так в чем проблема? Ты хочешь меня, я хочу тебя… — Джо замолчала и нахмурилась, продолжив: — Конечно, я не говорю здесь о браке. Мы должны узнать друг друга лучше, и я очень занята. Но я была бы не прочь случайного ужина или фильма с последующим реально горячим сексом.

— Джо, — тихо сказал Николас, и перегнулся через стол, вытянув руку.

Она вложила свою руку в его и почувствовала, как дрожат от волнения ее руки, затем дрожь распространилась по ее телу, когда его пальцы сжали ее руку. Черт, ей стало плохо, призналась Джо, а потом заметила, как Николас напрягся, сглотнул, закрыл глаза, и заподозрила, что у него была аналогичная реакция. Им обоим было плохо, и, на самом деле, достаточно для них говоров, они должны перенести эту дискуссию на кровать, и поговорить своими телами, подумала она, пока он медленно, мягко гладил своим большим пальцем по тыльной стороне ее руки. Николас резко отпустил ее и сел.

— Я хочу тебя, — признался он мрачно, и его глаза снова засветились серебром.

Джо подозревала, что это что-то говорило о нем. Как встроенное кольцо настроения; когда его глаза были небесно-голубые, он был спокоен. Расплавленное серебро — он горячий и возбужденный. Что прекрасно соответствовало ее настроению, она чувствовала себя довольно горячей и взволнованной.

— Но я не могу заявить на тебя права, — добавил твердо Николас.

— Заявить на меня права? — переспросила она непонимающе, а потом засмеялась. — Ты говоришь так, будто я потерянный багаж, Николас. Никто не может заявить на меня права. У меня есть свобода воли.

Когда Николас посмотрел вверх, он выглядел несчастным и печальным, и просто покачал головой, Джо закатила глаза. Она должна была понять, что это какие-то заморочки вампиров, которые она не понимала, но она была не в настроении, ее тело все еще покалывало от простого соприкосновение их рук, не говоря уже о воспоминаниях о том, что они делали ранее.

Встав, Джо обошла вокруг стола и опустилась на его колени. Она скользнула руками вокруг его плеч и сказала:

— К счастью для тебя, я свободна и горю от желания.