— Тут на полке есть одна бутылка, вон, на верхотуре, так я всегда хотел знать, что в ней.

— А на бутылке не написано?

— Смешные каракульки там, голубчик мой. Никто так и не смог прочитать. Мы тут показывали ее индусу, из тех, что ковры продавали, так и он не сподобился. Правда, — прибавил Тед, — я всегда знал, что индус он невсамделишный.

— Так почему бы вам не снять бутылку с полки? — сказал я.

— Ага! — сказал Тед. — Вы ж прибыли из дальних стран, так что должны раскумекать, чего там понаписано. Эй, Селвин, — сказал он. Селвином звали дебилоида, — не так-то уж глупо, правда, Селвин?

— Де дада, я глупый с-под пива, — быстро и неразборчиво прогундосил Селвин, голос у него был как спущенная басовая струна.

— Слазь-ка, на верхнюю полку, голубчик, — попросил его Тед, — сыми с нее ту бутыляку со смешными каракулями.

Он повернулся ко мне:

— Купил их на укционе, когда «Корона» погорела. Кучу старых бутылок. Ээ, голубчик ты мой, — сказал он Селвину, — на стулик стань.

Но Селвин оседлал прилавок, протопал по нему большими своими черными башмаками, и уже, вроде как, карабкался по полкам. Забравшись под самый потолок, он ухватил бутылку, сверкнув стеклами очков, и спросил:

— Ода?

— Она-она, голубчик мой. Поостерегись там, когда слазить будешь.

— Лови! — Бутылка со свистом рассекла воздух и приземлилась прямо Теду в руки.

Это было какое-то бесцветное пойло с кириллицей на этикетке.

— Буду слазидь вдис, — прогундел Селвин, будто часы бомкнули на башне, и слез он довольно ловко, случайные бутылки только чуть позвякивали о черные башмаки.

— Это, — сказал я, — что-то вроде водки. Ну, вы знаете, русская выпивка.

Боксер заворчал:

— Я считаю, русские такие же отличные парни, как и мы. Ведь что такое коммунионизм? Это когда каждый старается изо всех сил на благо остальных, я так это понимаю. Разве это неправильно? — он вызывающе посмотрел на Седрика.

— Я вас умоляю, — произнесла Вероника. Голос у нее был подобен лопнувшей ми-струне, — не надо политики в столь поздний час, будьте так любезны.

— В каком-то смысле, — ответил Седрик, — все люди одинаковые. Нет высших и низших. И никто не обслуживает, так сказать. Так вот, я не считаю, что это правильно.

— Пожалуйста, — сказала Вероника более резко. — Только не в моем доме, если не возражаете.

— Думал, дебось, ди достаду? — Селвин больно ткнул меня локтем в бок, зияя открытым ртом и сверкая очками.

— Нет, я знал, что достанешь! — улыбнулся я, стараясь его ублажить. — Слушайте, — сказал я Теду, — а давайте откупорим ее и выпьем с томатным соком и каплей вустерского?

— Я о таковском не слыхал, голубчик.

— «Кровавая Мэри», — пояснил я, — водка в красном. Как русские пьют. Так и употре… — Тут Селвин еще сильнее ткнул меня локтем.

— А одкудова ты здал? — спросил он.

— …блять, — закончил я.

— Одкудова ты здал, что я достаду, когда я ди делал того дикогда. — Он триумфально распахнул рот в сторону мрачного боксера. — Ты бы ди достал, Сесил, — сказал он.

Это было уже чересчур: Сесил, Селвин и Седрик. Дело заходило слишком далеко.

— Сквернословие гораздо хуже политики, миссис Арден. Я-то думал, что уж чего-чего, а сквернословия вы не потерпите, особенно от чужака. — Он смерил меня строгим взглядом.

— Это ж паренек Берта Денхэма, — сказал Тед, — только из заграницы. Ты видел его в курилке раньше.

Он очистил пробку мастерским поворотом кисти, оседлал бутылку, будто лошадь, и напрягся, чтобы откупорить. Сдавленный хрип вырвался из его горла.

— Он выругался, я слышал, — настаивал Седрик. После того как сказал про какую-то разэтакую Мэри.

— Я сказал «употреблять», вы ослышались. А «Кровавая Мэри» — была такая королева Англии, — объяснил я. — Так ее прозвали за то, что живьем сжигала протестантов.

— Все они одним миром мазаны, — сказал осино-полосатый Сесил. — Что католики, что англикане. Сам-то я воспитан Примитивным методистом[27].

— Давайте не будем о религии, прошу вас, — сказала Вероника, — у меня голова раскалывается.

Пробка вылетела.

— Неужели, голубушка? — спросил Тед трагически-заботливо. — Что ж ты молчала. Прими пару таблеточек аспиринчику, выпей чайку и в постельку.

Он поставил бутылку на прилавок. Из горлышка вспорхнули струйки дымка, пахнущие анисом, тмином, денатуратом, ацетиленом. У меня помутилось в голове. Селвина передернуло. Седрик сказал: