Так что все обошлось.

Месяцем позже я сидел в кабинете, и клерк объявил, что ко мне пожаловали двое посетителей. Я писал, ожидая их появления, изображая занятость, но готовность в любую минуту вынырнуть из пучины важнейших занятий и двинуться им навстречу с открытым сердцем и с протянутой рукой. Но, еще не успев оторваться от бумаг, я услышал знакомый голос.

— Ну, голубчик мой, небось не думали увидеть нас здесь?

Оба они смотрелись модно, по-туристически. Тед с камерой через плечо, Вероника — видение в белом и жемчугах, явно не от Микимото[91].

— Совсем не ожидал, — сказал я, — но все равно польщен. Вам деньжат привалило или послевоенные хозяева пабов всегда так поступают?

— Кругосветное путешествие, — сказала Вероника, голосом леди, которому Тед повиновался как раб, — спасибо вашему другу Эверетту.

— Это всё «Амлет», голубчик, — сказал Тед, — помните, небось? Куш немалый, никогда бы не подумал. Наши имена в газетах пропечатали, вот где, не в лучших, как «Мэйл» или «Миррор». Газетенки, мы и не слышали про такие, но все же пропечатали. Никогда не ожидали такой суматохи, да, голубушка? — обратился он к Веронике, — и ее купили, книженцию, какой-то Фолджер или как его, из Америки. За доллары купили. И старина Эверетт получил свои десять процентиков, так что он печатает теперь свои стишки. И все счастливы.

— Присаживайтесь, — предложил я. — Пойдем выпить через минуту. Значит, вы ушли на покой?

— О нет, голубчик, — сказал Тед, очень ладный в своем костюме, пошитом в Палм-Бич, рыжеватых туфлях и с легкомысленной шляпой туриста на коленях. — Просто отпуск, и все тут. И чуток отвлечься. Мы отхватили неплохой кусочек, но не такой уж и большой. Так ведь, голубушка? — обратился он к Веронике.

— Я очень рад, — сказал я. — Знаете ли, я совсем забыл об этой нашей любопытной находке. Это случилось в ночь похорон, если правильно помню.

— Выглядите пополневшим, — сказал Тед, шевеля носом. — Да, именно, голубчик. Но как говорится — в здоровом теле, здоровый дух.

— И что нового дома?

— О, Седрик присматривает за «Лебедем», Селвин и Сесил ему в помощь. А Элис Уинтерботтом подумывает о новом замужестве. Быстро оклемалась.

— За кого? За Джека Браунлоу?

— Не-еее, — прыснул Тед. — Не за того, а за типчика, с которым она работает в клубе. Подумывает и сама открыть паб. Деловые отношения важнее всего, как я понимаю. Любовь — она говорит, что никогда больше не выйдет по любви.

— А дочь Эверетта?

— Да, сомнительная шлюшка. Приходит в паб с папой. Постоянный клиент уже.

— О, она хорошенькая, — заметила Вероника, — и довольно умна. Хотя, скажу, что зубы у нее вставные. Страшная кокетка к тому же.

— Запомните мои слова, — сказал Тед, — однажды она влипнет в неприятности.

Мы отправились завтракать в ресторан, коньком которого была рыба. Рыба плавала повсюду в стеклянных аквариумах, расставленных по всему залу, и можно было выбрать любую, просто показав пальцем. Тед наслаждался, Вероника выказывала отвращение.

— Моя бедная старушечка, — сказал Тед.

— Старые проблемы? — спросил я.

— Мне уже гораздо лучше, — успокоила Вероника, — большое спасибо.

Я взял отгул до конца дня и отвез Веронику и Теда к себе домой. Вероника пришла в восторг, Теду все это было неинтересно. Пока Вероника бродила по саду, мы с Тедом разговорились. Скоро беседа превратилась в монолог Теда.

— Шекспир, — сказал он. — Я знаю, что ту книженцию не он написал, но она запала мне в душу с недавних пор. Частично потому, что, если бы он не жил, никто бы не потрудился написать такую книгу и мы бы не получили все эти деньги. Но мы имеем на них право в известной степени, знаете ли, потому что он всегда обещал что-то такое Арденам, знаете ли, из Арденов была его мать, как вы, может, слыхали, а может — не слыхали. Всегда приходил играть к Арденам, когда был мальцом, и очень любил дядьев и теток. Всегда говорил, что станет знаменитым и оставит деньги Арденам, потому что все говорили, что он больше удался в Арденов, чем в Шекспиров. И Ардены с Шекспирами никогда не ладили на самом деле, знаете ли. И забавник был Уилл в юности, так они его называли, и папашу своего не переваривал. Настоящий Арден он был. Сбежал из дому, потому что не переваривал отца.

— Откуда вы все это знаете? — спросил я.

Тед уставился на меня.

— Откуда я знаю? Это ж в роду у нас, передавалось от отца к сыну. И это такая же правда, как то, что я сижу вот туточки, — он помолчал, изумленный. — В Японии, — добавил он. — Никогда не думал, что окажусь в Японии.

Одна из моих служанок подала нам холодное пиво и отнесла кружку Веронике в сад. Стоял великолепный день, усыпанный цветами.

— Чертово великолепие, — заметил Тед, — как на картинах.

— Расскажите еще, — попросил я.

— Чудно, — сказал Тед, — что столько людей это интересует. Даже профессора дома об том книгу стали писать. Закатились в паб, вот до чего дошло. И очень они Селвином заинтересовались.

— Продолжайте.

— Авто-тень-пично, все талдычили. Нету, мол, никаких доказательств, что это авто-тень-пично. Я им сказал, что мне по барабану, авто-тень-пично это или нет… Ладно, сказать, на чем Уилл спекся?

— Женщины?

— Одна женщина, — сказал Тед. — И она была негритосочка. Он написал стишки об ней, что у нее черные волосы растут на голове, но, говорит, вроде черной проволоки. Шутейно, наверное, но шутка-то странноватистая. С женщинами шутки плохи.