Крысобой стоял у окна и задумчиво смотрел на детей.

— О чем задумался, старик? — шутливо спросил я, присаживаясь на тренажер-лодочку.

— Если ты меня хоть раз еще назовешь стариком, я тебя прикончу, — серьезно пообещал Марк.

— Верю, — согласился я.

— Смотрю я на детей и думаю… Зачем я живу?

— Все, — присвистнул я. — Крысобоя понесло. На философию потянуло.

Я не хотел насмехаться. Я не любил, когда люди терялись в дебрях депрессии, а ее признаки я уловил в поведении Крысобоя.

— Потянуло, — согласился Марк. — Как у тебя с Ренатой?

— Вроде пошло дело, — неохотно ответил я.

— Знаешь, за что меня прозвали Крысобоем? — неожиданно спросил Марк, оборачиваясь ко мне.

Его суровое лицо, украшенное двумя шрамами, скрещивающимися на щеке в виде Андреевского креста, и аккуратно подстриженной бородкой, отросшей за время, проведенное на дне, было наполнено мудрой печалью.

— Я как-то спрашивал тебя, но ты не ответил.

— Я не люблю это вспоминать.

Крысобой взгромоздился на велотренажер и защелкал по кнопкам, выставляя параметры.

— Моя настоящая фамилия вовсе не Крысобой. Но это не важно. Крысобой — прозвище, которое я получил почти шестьдесят лет назад, и оно так плотно приклеилось ко мне, что настоящая фамилия просто затерялась и забылась. Только я помню ее.

— Это случилось в эпоху уличных бунтов. Я был необстрелянный юнец, брошенный усмирять бунтарей.

Маленькая планетка.

Маленькая страна, входящая в состав Федерации Государств Земли.

Княжество Атлантида. Князь, избираемый парламентом из числа правящей партии. Уличные кафе, где дни и ночи напролет кипит жизнь, льется рекой пиво и пузатенькие горожане обсуждают политиков, женщин и бизнес.

Платаны.

Фонтаны, журчащие на площадях столицы.

Провинция.

Провинция, которую в один прекрасный день залихорадило, и разбились витрины. Люди ополоумели. Они разнесли фонтаны по кирпичикам. Они врывались в кафе, переворачивали столики и грабили, заливая брюхо дармовым пивом, в то время как хозяин заведения с перерезанной глоткой лежал за стойкой, чтобы не смущать пьющих. Дети, измазанные кровью, слоняющиеся по улицам, с глазами, полными слез и боли. Пожары, охватившие город, пожары на каждом углу. Взрывы. Перевернутые автомобили. И князь, повешенный на центральной площади.

С полицией «Центр сопротивления» расправился быстро. Не помог и гарнизон Земной пехоты, что базировался неподалеку от города. Горожане, среди которых каждый прошел через армию, вооружившись, сумели занять гарнизон и перебили всех солдат, которые не согласились перейти на их сторону. А перешли почти все. Кому охота погибать?..

Мы называли их «Крысы». Я тогда еще служил в спецназе. Отряд «Кобра-Z». В вольные охотники я ушел после этой операции. Перед тем как нас отправить в город, начальство провело инструктаж. Нам разъяснили, что Крысы заняли весь город. Все горожане — Крысы. И была дана директива — пленных не брать. Уничтожать всех, кто будет сопротивляться. В общем, нас, юнцов, накачали, как только могли, а потом еще и провели через психокодер, который эту информацию закачал нам на подкорку. Большинство ребят из моего отряда были родом с маленьких провинциальных планет. Они никогда не были в крупных мегаполисах, на крупных торговых планетах. Да чего там говорить, даже Земля, хоть и сохранила за собой статус столицы Федерации Государств Земли, превратилась в такое же провинциальное захолустье. Ни одного небоскреба, ты только подумай. Не то что крупные города Амбера или Средиземье. Так вот. Я оказался единственным, кто вырос в крупном городе мощной торговой планеты. Я не привык к маленьким городам и фермерским планеткам и если честно, то презирал всех провинциалов. Я амберец и этим всегда гордился.

— Ты амберец?! — удивился я, оборвав историю Крысобоя.

— Точно. Амберец, — подтвердил Марк.

— Ты никогда не говорил об этом.

— А ты спрашивал?

— Нет. В общем… — развел я руками.

— После инструктажа нас накачали какими-то усилителями, — продолжил рассказ Крысобой, — и десантировали на одноразовых капсулах в пяти километрах от города. Мы не могли вернуться, если провалим задание. В каком-то смысле мы были смертниками. У нас был единственный выход — победить, исполнить приказ. Другого пути нет. Все это сознавали.

Для меня это дело стало первым. Я — единственный свеженький, только что из учебки, и сразу на серьезную операцию. Остальные все имели за спиной уже по три-восемь зачисток. Был парень, который прошел пекло средиземской войны. Ну, помнишь, столкновение с негуманоидной цивилизацией Роптишь. Стреляный парень. Как же его звали? За восемьдесят лет из головы вылетает даже имя мамы, а не то что… По-моему, его звали… — точно, Радион. Радион Шмель. Кличка Шмель. Он, когда стрелял, все время жужжать начинал.

После высадки мы пробежали пять километров. Представляешь, в полной боевой амуниции. На подходе к городу нас встретили. Шквальный огонь.

Наше командование просчиталось. Наш взвод предназначался для устранения групп террористов, но никак не для полномасштабной войны, в которую в результате мы оказались вовлечены.

На окраине паренек из нашего взвода подорвался на мине. Его разметало на двести метров, разбрызгало по нам. Это был первый труп, который я увидел. Рядом со мной погиб человек, но я не обратил на него внимания. Нас закодировали на смерть, и мы несли ее в своих руках. Вслед за взрывом застрочили пулеметы. Очередями срезало еще двоих. Ладно.