— Так этот трепло, тебя просветил?

— Не смей оскорблять, Томоэ!

Ну разумеется.

Томоэ, как обычно, святая святых, и не дай боже его любимое имя пачкать грязью.

— А что ты так рьяно заступаешься за этого говнюка? Не от того ли, что он осчастливил тебя сегодня?

— Что ты несешь?

— Он о тебе прекрасно позаботился, разве нет?

— А какая тебе разница, Акира? Ты же сам передал меня Томоэ, как ненужную вещь? Разыграл на моих глазах этот кошмарный спектакль. Довел до безумия! Мне теперь каждую ночь кошмары снятся. Так какое тебе дело, как он меня осчастливил?

— Он касался тебя или нет! — прошипел Акира, приблизив к ней лицо. Ревность затуманила его пьяный разум. Пошлые картинки с участием лиса и богини заполнили голову, сводя с ума.

Представлял себе, как Томоэ, весь потный и липкий, судорожно вколачивается в распластанную на кровати Нанами, и от этого захотелось убить обоих.

— Нет… идиот — кряхтела девушка, чувствуя его напряжение. Нанами похлопала по руке, которая сомкнулась на горле, и Акира ослабил хватку. Прикрыл глаза, и из груди вырвался облегченный вздох. — Кирихито? — шепнула Нанами, мягким голосом. Успокаивает его внутренних бесов своим участием.

— Ты… целовала его… — вырвалось. Алкоголь раскрепощает, и заставляет нести лишнее.

Глаза богини округлились. Неужели за ней следили? Неужели ему это правда причиняет боль? Неужели у него есть чувства, помимо похоти?

— После того, что ты сделал, я чуть не сошла с ума. Томоэ должен был привести меня в чувства.

— Другого не нашлось способа?

— Нет. Ты слишком хорошо постарался, чтоб их вообще не осталось — а вот это упрек.

— И как? Понравилось? Лучше чем со мной? — снова злится, его буквально уже колотит.

Ошалевшие взгляды направлены на них. И о чем можно трепаться так долго, лежа на человеке?

— Кирихито, почему тебе это интересно? — настороженно спросила богиня. Пусть ответит. Пусть признается хоть в чем-то. — Я не понимаю тебя…ты…

Акира и сам не поймет с какого перепугу несет всю эту хрень. За которую завтра сам же себя и повесит, прямо на воротах замка.

— Так значит, понравилось? — единственное, что сейчас волнует.

И как она должна ответить этому дурачку? Сам все рушит. Ломает. Строит. Потом опять рушит.

— Я отвечу на твои вопросы, как только, ты начнешь отвечать на мои. — с ним только так и надо.

Багровые глаза были поддеты пеленой, толи от алкоголя, толи от ее близости. И Акира не хотел выливать на нее свои тревоги. Не желал хоть как-то выдавать свой интерес. Но ревность затопила душу, а жгучее виски заткнуло разум.

— Как он целовал тебя? Грубо? — а у самого глаза горели, и Нанами от удивления приоткрыла рот — Нежно? Ты чувствовала его поганый язык, у себя во рту?

Что он несет? Куда его несет?

— Акира?

— А куда он понес тебя после? Трахать, где ни будь в ванной. И как тебе размерчик? Понравился? — он уже не понимал что говорит. В голове только эти похабные картинки. Жгли его сердце изнутри, превращая в пепел.

И Нанами уловила эту боль в голосе. Пустоту и отчаянье в каждом сказанном, слове. Сейчас хотелось одного, заставить его замолчат. Маленькая ручка поднялась со стола и зарылась в темные мягкие волосы. Акира вздрогнул, почувствовал ее пальцы, нежные и тонкие. Приподняв голову с деревянной поверхности, Нанами скользнула по его губам. Пусть смоет вкус Томоэ собой, пусть поймет что ему нечего боятся. Что незачем терзать свою душу потому, что ее сердце навеки отдано ему.

Но в следующую секунду Акира вцепился двумя руками в ее растрепанные волосы. Сжал их в кулаки и еще больше привлек к себе. Сейчас он топил свою ревность и горечь в ее губах. Ему была ненавистна мысль о том, что Томоэ смел, касаться их.

Это все, его.

Она вся, его.

Так какого черта лис, распускал свои руки.

Акира целовал ее жадно, неистово, как бешенный. Погружался языком в ее рот, желая достать до самых гланд. Вылизывал ее небо, посасывал язычок, играл с ним, дразнил. И Нанами уже полностью не отдавала себе отчета в том, что происходит в отличии от тех, кто за ними наблюдал. Она не могла набрать воздух в легкие и сейчас приходилось дышать только им. Во рту чувствовался привкус обжигающего виски и вишневой конфеты. А нос чувствовал аромат зеленого чая. Его запах. Любимый, сладкий, дерзкий, мужественный. Его.

Рука Акира поползла по девичьему бедру. Если кто-то от этого слепнет, это не его проблемы.

— Какого? — Ятори пискнул, как побитый, маленький щеночек.

— Тут полсотни солдат… черт. Господин кажется забылся — промычал оторопевший Кенжи. Но вмешаться, у него отбилась охота. Акира ее отбил.

Только Кукиити хватило смелости подойти поближе, к этой разгоравшейся на всеобщих глазах прелюдии.

— Гм…гм… Господин Кирихито, — слишком тихо, демон как раз подобрал под колено, ногу Нанами, и закинул себе на талию. Ему жутко надо в нее. До крика. До темных мелких точек в глазах. До ревностной боли, что заткнулась сразу же, как ее губы прильнули к нему. — Господин?! — осмелев крикнул слуга.