После трагической гибели Андрея Панина от шальной пули его жена Лиза обнаруживает среди вещей мужа сумку с пистолетом и ста тысячами долларов. Неожиданная находка заставляет ее задуматься, был ли Андрей тем человеком, за которого себя выдавал, — примерным семьянином и талантливым ученым-астрофизиком. Стремительно развивающиеся события подводят Лизу к пониманию того, что Панин вообще не был человеком, и теперь смертельная опасность угрожает ей и ее сыну Максиму.
Все персонажи — плод воображения автора. Сходство с реальными лицами, разумеется, совершенно случайно.
… Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал… в то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим и они стали рождать им… И воззрел Бог на землю, и вот: она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле…
… в сей день разверзлись все источники великой бездны и окна небесные отворились.
Бытие, гл. 6,7.
Пролог
Стоило Хадсону выйти из прохлады здания аэропорта, полуденное афинское солнце обрушилось на него, как удар кулака. Он поспешно зажмурился, нашаривая в нагрудном кармане темные очки, но, когда он, надев их, решился наконец открыть глаза, окрестный пейзаж застилали вращающиеся багровые пятна.
Поэтому он не сразу заметил приближающегося к нему мужчину. Тот был в штатском, но что-то неуловимо выдавало в нем человека служивого — то ли военная выправка, то ли неосознанная властность в повадках.
— Лейтенант Ясон Леонидес, — представился подошедший.
Хадсон молча протянул ему удостоверение.
Тот бросил на него беглый взгляд.
— Очень приятно, инспектор Хадсон.
Они торопливо обменялись рукопожатиями, как люди, которых связывает на короткий срок совместная работа.
— Машина ждет.
Черный, лаково блестящий автомобиль замер на раскаленном асфальте, напоминая разомлевшего на солнцепеке жука.
«Покрасить его в другой цвет не могли, что ли?» — раздраженно подумал Хадсон. От машины несло жаром, точно от раскаленной печки.
Но когда они забрались в полутемное нутро автомобиля, оказалось, что дело обстоит не так уж плохо: работал кондиционер.
— Летом всегда жарко, — извинился за местный климат Леонидес. Он говорил по-английски свободно, хоть и с ощутимым акцентом.
Хадсон воспринял это сообщение благосклонно.
— Ничего, — успокоил он спутника. — Я бывал в переделках и похуже. Это все-таки не пустыня Негев.
Машина влилась в поток таких же жуков, снующих взад-вперед по магистрали, пересекла раскаленный лабиринт городских улиц и вновь погрузилась в сонную одурь предместья.
«А тут шикарный район», — подумал Хадсон. Белые виллы тонули в зелени, которую лишь подчеркивала траурная чернь кипарисов.
У одной из таких вилл на склоне горы машина остановилась. Сержант, дежуривший у пропускного пункта, обменялся с Леонидесом несколькими короткими греческими фразами и отворил ворота. Машина въехала внутрь и покатила по подъездной аллее к белой, увитой бугенвиллиями террасе.
Почему-то при виде роскошного дома и отливающего лазурью бассейна на лужайке Хадсон ощутил смутное раздражение. Нужно быть жуликом международного масштаба или мафиозным боссом, чтобы жить в подобной роскоши, — среднему человеку такого сроду не заиметь, будь он даже агент Интерпола с солидным стажем.
Но когда десять минут спустя он разглядывал лежащее на полу тело, зависть его испарилась.
— Здорово, — пробормотал он.
— Да уж, — ответил коренастый черноволосый человек, философски оглядев мертвеца. Потом он перевел взгляд выпуклых черных глаз на Хадсона и представился:
— Комиссар Костанди.
— Хадсон, — вновь машинально отозвался Хадсон. И, сразу переходя к делу, спросил: — И что мы имеем?
— Ну, вы были правы, — отозвался Костанди. — Лицо изуродовано до неузнавамости, но что такое в наше время лицо… А отпечатки пальцев совпали с хранящимися в картотеке Интерпола. Это действительно Швед.
— Остается только уточнить, кто он на самом деле такой, — проворчал Хадсон.
— По документам он гражданин Сербии Гуго Вукович. Коммерсант. Бог его знает, чем торгует. Большинство тех, кто тут живет, не ангелы. Мы особо и не присматривались, но после всей этой стрельбы…
— Как это произошло? — перебил Хадсон. Он чувствовал нарастающую усталость: многочасовой перелет давал о себе знать.
— Вилла стоит на отшибе. А в роще часто стреляют — дроздов бьют. Формально это запрещено, но кто на это смотрит… — Костанди пожал плечами. — Утром почтальон обнаружил, что охраны у ворот нет. А виллу стерегли, что ваш форт Нокс. Часовой на башне, двое у ворот. Он, не будь дурак, внутрь входить не стал: о местной публике давно дурные слухи ходят. Но полицию вызвал. Я, когда увидел, что тут творится, едва в себя пришел. А мы люди привычные.
— А где остальные?
— Мы увезли их. Жара, — виновато пояснил он. — Вот Шведа вам оставили. Полюбоваться.
— На что уж тут любоваться, — сказал Хадсон сквозь зубы.
— Да, — жизнерадостно подтвердил Костанди, — здорово его отделали. И знаете, что самое забавное?
— Ну? — кисло спросил Хадсон.
— Никаких новомодных штучек. Никаких винтовок с лазерным прицелом, никакой оптики. Наши эксперты уже извлекли пули — из охранников, я имею в виду. Судя по всему, всех положили из одного и того же оружия. Пистолет «глок». С близкого расстояния. Этому вот башку разнесло.