— Мерси, — небрежно скомкав лист, вырванный из блокнота, мою расписку, и сунув ее в жилетный карман, процедил краем рта Фишман.

Отсчитал еще несколько новеньких тысячных кредиток и сказал Мууконену:

— Получайте ваше жалованье за удержанием суммы, выданной вашей жене.

— Спасибо, товарищ. Вот посылку надо бы переслать жене, — произнес, вставая, сапожник.

— Отлично! Заготовьте и пошлем, — согласился Фишман, положив на вымазанную варом ладонь сапожника деньги. Надел пальто. Намотал на шею шарф и напялил на глаза шапку.

— Я пошел, товарищи, — сказал он, протягивая нам руку. — За чемоданами я лично заеду. Следующее свидание после бала на квартире «Спортсмена» на Цирковой улице. Адрес не забыли? — уже в двери сказал он мне и, козырнув, вышел в сени.

— Вот идейный товарищ, — высказался сапожник после ухода Фишмана.

— О да, — согласился я с мнением Мууконена.

По совету Марухина, мы явились на бал без маскарадных костюмов и масок. Рискнули! «Жена» в великолепном вечернем туалете из лучшего модного дома, а я в смокинге… Заняли заказанный столик.

В зале — весь цвет гельсингфорсского общества. Финны, шведы, англичане, французы, американцы, итальянцы и те, кто в РСФСР были… вне закона — русские. Бывшие… Военные, ученые, адвокаты и просто эмигранты.

И в этой многоязычной, нарядной и оживленной массе гостей наше появление не привлекло никакого внимания.

В скромно одетом пожилом распорядителе я узнал благороднейшего человека из «прошлого» — полковника Балицкого; высокий и еще не надломленный вихрями жизни прошел между столиками элегантный господин с георгиевской розеткой в петличке смокинга — генерал Васильковский… Суетливый Баумгартен… «Простак любительских спектаклей» — полковник Кондырев… Директриса русской гимназии мадам Балицкая… И целый ряд лиц «старого», времен боевой страды Гельсингфорса.

Я не буду писать о высокой эстетической ценности обширной программы. Отмечу красивый жест устроителей бала. Кто-то из распорядителей под звуки туша передавал артистам, по окончании их номера, скромный букет живых роз, перевязанных русской национальной лентой…

На этом балу я возобновил связь с прошлым — к нашему столику присел как раз тот, кто считался самым злостным врагом пославших меня.

Это был капитан первого ранга Z. За его «изъятие» бывший в 1922 году большевистский комендант-чекист Сайрио предлагал финским партийцам десять тысяч долларов и свободный доступ в любую страну.

Я был очень рад присутствию Марухина — он все время поддерживал беседу, ему — неугомонному болтуну — удалось не раз вывести меня из положения принудительной лжи.

Мы уехали с бала до танцев: жена сослалась на мигрень.

Я вошел, таким образом, в сферу «белых»…

«Спортсмен», на квартире которого было Фишманом назначено свидание — штукатур лет 30–35, по-русски не говорил и по произнесению мною пароля молча провел меня в прилично обставленную комнату и указал рукой на кресло.

Я умышленно воздержался от разговора с ним на финском языке, — физиономия была неприятная и наглая. «Меньше таких знакомых», — решил я.

Этот штукатур был членом финской компартии, сидел за восстание 1918 года два года в тюрьме и теперь числился вице-председателем «рабочего» спортивного общества и казначеем Мопра.

«Спортсмен» оставил меня в комнате и вышел на кухню, где сидел какой-то человек в высоких сапогах и полушубке.

Я осторожно подошел к двери и подслушал их разговор.

— Русский? — спросил, очевидно, тот у хозяина.

— Да, новый, вместо Оскара, — ответил запрашиваемый.

— А где же Оскар теперь?

— Увезли осенью в Пиетари. Я заманил на моторную лодку и около маяка сдал на «Спартак».

— Как это так? Неужели Оскар изменил нам?

— Еще не успел, товарищ Шмидт, знаешь, монтер из «Аполло», уличил его. Каждый вечер сидел со шпиками в ресторане «Калева». Ну и дали мне задачу: напоить его и позвать покататься. Коренец литр виски отпустил, и готово. Хотел, собака, сопротивляться, а я ему раз наганом по черепу, — ответил хозяин.

— Наверно, расстреляли, а?

— Да, и в море. Старый якорь, говорили товарищи, на шею и за борт.

— А этот-то из офицеров, что ли?

— Черт его знает. Товарищ Саломан ничего не сказал. Знаешь, Пекка, есть дело, на котором можно заработать несколько тысяч марок.

— Какое же?

— Фишману надо найти парнишку среди солдат в Сантахамина. У тебя, кажется, кто-то там был.

— Как же, как же… Матти. А на что он?

— По офицерской части. Рядовой или унтер?

— Сержант. Толковый парень!