— Всех.

— Чуть что заметите, сообщите мне. Я не мягкотелый Розенталь или наивный Бобрищев, меня не надуть. Значит, «Пекаря» утилизировать. Хорошо, что вы предупредили, товарищ. Вот они, финские партработники. Провокаторы. Мы с вами, товарищ, должны произвести чистку среди нашей агентуры. Я снесусь с центром и приступим к вылавливанию гадин. Подберем надежный кадр, увеличим им оклад, но зато и потребуем работы. У вас есть на примете кто-нибудь? — продолжал Бергман, напуганный, видимо, ненадежностью агентуры.

— Я могу представить отличную агентуру, но тогда они должны подчиняться только мне и находиться в сфере моих поручений. Вербовку я произведу среди финского пролетариата, а не партийцев типа «Пекарь». Лучшее, что могу посоветовать, — это обратиться к комячейкам и по их рекомендациям переформировать штаты. Финскому цека я не верю. Там протекционизм: родственный или корыстный. Идейных людей мало. Эту шушеру я знаю, — сказал я, нисколько не преувеличивая мнения о финских товарищах по партии.

— Да, оно так. Товарищ Менжинский был прав, говоря после кровавой драки в финской компартии, что весь их цека надо сослать в Соловки, а дезертиров вроде Куусинена, Сирола, братьев Рахья и других прихвостней партии расстрелять, — произнес Бергман нервно теребя край скатерти.

— Вы правы, товарищ Бергман, — согласился я, — это была ошибка центра, что после бегства финского совнаркома из Гельсингфорса не ликвидировали его, как предлагали товарищи Дыбенко, Лацис и Ягода. Теперь выясняется, что типы авантюристов Хаайалайнена, расхитив имущество финказначейства, вместо участия в руководстве военных операций, проигрывали в «очко» миллионы марок, бросив Красную армию на расстрел немцам и белофиннам.

— Ну ладно, еще и им будет крышка, — произнес Бергман вставая, — а теперь напишите мне рапорт о «Пекаре» и соберите материал о бывших членах финцека.

Бергман ушел, условившись вызвать меня по телефону через несколько дней.

По распоряжению Бобрищева мне поручили произвести вербовку среди рабочей молодежи десяти наиболее развитых и способных «комсомольцев» для отправки на командные курсы в Петроград. Каждому кандидату полагалось: подъемные и путевые в сумме девяти тысяч марок. Финский партком составил мне списки, а Бобрищев, Муценек и я произвели тщательный контроль кандидатов и назначили смотр в Пакинкюльском лесу.

Раннее утро… Проезжая мимо моей виллы, военком и Муценек захватили меня в автомобиль.

Мы понеслись к назначенному месту, из предосторожности пользуясь на сей раз наемной машиной, правил ею партиец — шофер Репола. В лесу, на поляне, нас ждала группа «кандидатов» во главе с Бергманом.

Бобрищев окинул начальническим оком молодых парней лет по 20–22 и через меня передал им свое приветствие и пожелание успешно закончить курсы.

Потом Бобрищев произнес следующую речь, которую я перевел не без ошибок:

— Товарищи коммунары, дело освобождения порабощенной фашистами и капиталистами пролетарской массы требует вашей военной подготовки к грядущему бою между «белыми» насильниками и рабочими массами. Учитесь руководить и действовать, приобретите опыт бойца и политработника. Наряду с ручной гранатой пользуйтесь живым словом пропаганды. Русские товарищи помогут вам в вашей борьбе и борьбе всего пролетариата. Я, от имени трудящихся РСФСР, приветствую вас, товарищи, и надеюсь, что вы вернетесь сюда, упоенные борьбой и местью за жертвы 1918 года.

Он обошел фронт и каждому «кандидату» потряс руку.

Ребята пробормотали в ответ:

— Koitamme [4] .

Каждый из отправляемых подписал заготовленную мною подписку и получил деньги.

Я объяснил, каким образом следует им ехать к «этапу», откуда уже — в РСФСР.

К месту назначения никто не прибыл.

Им было предписано отправиться в Н-ый район на сплавные работы, по два-три человека записаться в артель и, когда все будут в сборе, ждать проводника.

В то время «финско-советское» анонимное общество, возглавляемое одной финской миллионершей-коммунисткой, производило крупные лесные разработки около советской границы и там были устроены три новых «этапа» для перехода границ. «Кандидаты» разошлись по лесу, а мы поехали обратно.

По пути Бергман сообщил, что ночью прибыла телеграмма, оповещающая о прибытии члена ВЧК — Исаева-Горского.

Он ехал по мандату Наркомпроса в Берлин и должен был произвести ревизию гельсингфорсского отдела.