После обеда за Галочкой приехала «Волга», она погрузила в нее два старомодных чемодана, закрыла калитку и подошла к Ольге Злобиной, которая как раз в это время вышла на улицу с коляской.

– Простите, вы в этом доме живете?

– Да. А что?

– Передайте, пожалуйста, ключи Виктору Николаевичу. Он обычно в семь часов с работы возвращается. Может, конечно, и задержаться… В общем, как увидите его, так и передайте. Ладно?

– Хорошо, я передам ключи, мне не сложно, – согласилась Ольга. – А вы, простите, случайно не садовница?

– С чего вы взяли? – обиделась Галочка.

– Я видела с балкона, что вы траву на участке дергали…

– Да, я полола сорняки! А разве вы этим никогда не занимаетесь?

– Нет, у нас как раз садовник этим занимался, но он уволился. Вот я и подумала…

– Вот пусть Ковалев тоже ищет себе и садовника, и кухарку, и прачку, а я ухожу! Можете так ему и передать! – с этими словами Галочка сунула ничего не понимающей Ольге огромную связку ключей и села в машину.

Поскольку няня Никитки отпросилась по каким-то важным делам, Ольга сама отправилась на прогулку с сынишкой и по дороге встретила Аристарха Владиленовича.

– Вы знаете, – сказала она, – в соседском доме непонятки какие-то происходят.

– Олечка, что вы имеете в виду? – заинтересовался мой дедуля.

– Там никто надолго не задерживается. Наверное, их привидение пугает. Вскоре после приема, на котором были мы с Денисом, Татьяна Владимировна съехала, зато вновь появился Виктор Николаевич, а с ним еще какая-то женщина. Я думала, что это работница по благоустройству сада, но, как выяснилось, она совмещала с этой должностью еще и работу кухарки и прачки. Собственно, это неважно…

– А что важно? – уточнил Аристарх Владиленович.

– Она сегодня сбежала оттуда, как очумелая. Глаза красные, заплаканные…

– Может быть, ее кто-то обидел?

– Кто? Там, кроме нее, никого не было, потому-то она ключи мне и отдала. Мне кажется, ее что-то сильно там напугало. Я думаю, как раз привидение.

– Очень даже может быть…

– Не нравится мне это соседство!

– Оленька, не берите в голову. Вашему дому никакие темные силы не страшны, – уверенно заявил Аристарх Владиленович. – Он значится под номером пятнадцать, а это очень хорошее число. Не то что чертова дюжина.

– Скорее бы Денис из командировки вернулся, мне с ним как-то спокойнее.

– Да отчего же вам тревожиться? У вас охрана…

– Да, конечно, только по вечерам, когда Соня, няня Никитки, домой уезжает, мне даже поговорить не с кем. Домработница у нас пожилая, неразговорчивая, зато аккуратная и готовит вкусно, – в Олиной сумке зазвонил телефон, она достала его и ответила: – Алло! Денис, ты? Когда возвращаешься? Еще не знаешь? Плохо. Мы так без тебя скучаем! У Никитки первый зубик прорезывается…

Ариша понял, что продолжать стоять рядом с ней и слушать, как Злобина разговаривает с мужем, не совсем прилично, поэтому он отправился домой и уже с порога слово в слово передал мне все, о чем он беседовал с Ольгой.

Весь вечер я просидела у себя в комнате с наушниками на голове. Ковалев вернулся домой в восьмом часу.

– Ушла, – произнес он, войдя в столовую, – даже поесть мне ничего не приготовила! Ну и пусть катится в свою Корыстелевку! Надоела! Организм-то не обманешь. Вот со Светкой у меня во вторник все получилось…

Немного порассуждав вслух о насущном и дорогом его сердцу предмете – сексе, Виктор Николаевич загремел посудой. Во время своего холостяцкого ужина он продолжил размышлять над превратностями своей судьбы, но до меня доносились в основном его отдельные слова, реже словосочетания, а чаще – только междометия. Мне приходилось самой догадываться о тайных извивах и устремлениях его любвеобильной души. Кажется, Ковалев не слишком-то сожалел о том, что Галочка его бросила. Этот вкусный любовный напиток был выпит им до дна. С высоты своего служебного положения Виктор Николаевич мог обозревать множество хорошеньких сотрудниц, которых он еще не успел затащить в свою постель.

Ковалев вдруг вспомнил о Даше. Произнес он ее имя с вопросительной интонацией. Наверное, эта женщина хоть и стала на какое-то время его родственницей, но осталась для него загадкой. Осознав, что разгадать ее уже не представляется для него возможным, он принялся твердить: «Таня… Таня… Таня»… Каждый раз он произносил это имя по-разному: то с осуждением, то с нежностью, то со страхом. Только одна женщина могла вызвать у него такое обилие разноплановых эмоций. Конечно же, это Татьяна Владимировна, с которой Ковалев в радости и печали дожил до серебряной свадьбы, а потом пробыл рядом еще два года…