Но прилив может смениться отливом, давая беспристрастную, справедливую оценку нашим проблемам. Некоторые ведущие ученые начинают выступать против такого предвзятого отношения к проблеме, вселяющего в людей тревогу. Один климатолог даже засомневался, не зашли ли они в своих грозных предсказаниях слишком далеко: «Некоторые из нас думают, не сотворили ли мы монстра». Важно, что в конце 2006 года один из самых авторитетных климатологов Великобритании начал выступать против этой истерии. Майк Хульм, директор Центра Тиндаля по изучению изменения климата, утверждает, что климатическое изменение действительно происходит, и человек в ответе за это, хоть и не полностью. Но такие слова, как «катастрофический», такие фразы, как «климатическое изменение серьезнее, чем мы думаем», и утверждения, что мы приближаемся к «необратимому изменению климата Земли» просто используются в качестве «неконтролируемого оружия, чтобы запугать общество, тем самым изменив его поведение».

Почему же не только участники кампании, но и политики, ученые открыто смешивают страх, ужас и катастрофы с реальным изменением климата, игнорируя осторожный тон, которым произносятся прогнозы?

Хульм считает, что в отчаянии, вызванном провалом Киотского соглашения, и в подготовке к следующим подобным соглашениям проявляется тщательная подготовка к использованию нового языка катастроф. Он также утверждает, что разговоры о катастрофах помогают поддерживать финансирование изучения климата.

Мы должны глубоко вдохнуть и остановиться. Язык катастроф — это не язык науки. Он не потребуется для глобальной оценки, которую проведут специалисты IPCC в следующем году…

Превращение климатического изменения в помеху, которая вызывает страх и напряжение, является пророчеством. Те вероятные опасности, которые мы пытаемся отогнать, действуют на нас как психологические усилители, и мы раздражаемся, сильно «возбуждаясь».

Небрежное превращение озабоченности мнимой военной угрозой, которую представлял Саддам Хусейн, в апологию оружия массового уничтожения получило мощный геополитический резонанс.

Мы должны убедиться в том, что действующие силы и организации в нашем обществе, преувеличивающие опасности, связанные с изменением климата, не поведут нас по пути, ведущему в обратную сторону.

Всеобщий интерес к катастрофам, возбуждение, реализуемое при виде результатов глобального потепления, и использование страхов, порождаемых катастрофами, — все это лакомый кусочек для газет. Но пустые и необоснованные страхи отталкивают нас от рассмотрения политических и экономических аргументов в пользу необходимых действий и от многих других проблем, текущих и будущих.

Экономика: несостоявшийся разумный диалог

Ясно, что глобальное потепление мимо нас не пройдет. Как мы уже видели, оно приведет к увеличению числа жертв жары, оно повысит уровень моря и, возможно, вызовет усиление и учащение ураганов и наводнений. Оно будет способствовать распространению малярии, голода и нищеты. Это необходимо донести до общества.

Но и стратегии в отношении глобального потепления также коснутся нас. Переход с угля на газ или на возобновляемые виды топлива обойдется недешево. Ограничения на транспортировку ослабят экономику. Урезанное время на пользование горячим душем, ограниченное количество перелетов и поездок на машине сделает нашу жизнь менее комфортной. Все это сократит число людей, спасаемых от холода, и увеличит количество людей, страдающих от недостатка воды, уменьшится количество обеспеченных людей, способных защитить себя от малярии, голода и нищеты. Это очень важная информация, которую также нужно усвоить.

Действия, направленные на борьбу с глобальным потеплением, могут приносить выгоду, а могут повлечь за собой дополнительные затраты. Чтобы правильно это оценить, следует обсудить возможные последствия. Но сегодня в сознании людей изменение климата рисуется столь ужасным и невыносимым, что говорить о расходах, значит показать свою бесчеловечность, безрассудность и равнодушие. Нам предлагается думать о выгодах и не думать о расходах.

Но говорим мы о затратах или нет, кому-то все-таки придется платить. Даже если не расставлять сейчас приоритеты, мы все-таки придем к этому обсуждению. Даже если мы и сделаем что-то полезное, можно было бы сделать гораздо больше. Будет ли реализация самой дорогой программы лучшим использованием наших возможностей?

И все-таки многие занижают стоимость климатического проекта. Когда в 2007 году IPCC опубликовал в своем докладе примерные затраты на климатическую программу, которые к 2030 составят около 3% от ВВП, несколько комментаторов объявили, что эта сумма — более 1,5 триллионов долларов в год, в полтора раза превышающая весь мировой военный бюджет, — незначительна. Сим Реталэк, глава отделения, занимающегося изменением климата в Институте исследований общественной политики, утверждал, что «мы этого не заметим».

В своей книге Альберт Гор нигде не рассказывает о расходах, предусмотренных масштабной программой. Однако он говорит о замене налога с зарплаты налогом на выбросы CO2 в размере 140 долларов за тонну, и замене налога на бензин налогом на выбросы CO2 в размере около 0,33 доллара за литр. Одна профессионально разработанная модель приводит ежегодные экономические затраты, которые в таком случае понесет экономика США до 2015 года — это около 160 миллиардов долларов. Это уменьшит выбросы США к 2015 году примерно в два раза и на четверть — к 2105 году. И все-таки, так как США за столетие произведут небольшое количество выбросов CO2, общим результатом станет понижение глобальной температуры в 2100 году приблизительно на 0,1°C. Фактически такое предложение ведет к тому, что Соединенные Штаты реализуют ограничения «киотских условий», не присоединяясь к этому договору.