— Пожалуй, я съем кусочек яблочного, если вы польете его сверху плавленым сыром, — сказал Рэйд, у которого под серым твидовым пиджаком был надет мешковатый красный свитер.

На мне был коротенький зеленый жакет и юбка, перетянутая широким красным поясом, беспощадно регистрирующим каждую съеденную мной унцию. Поэтому я вежливо отказалась.

К тому времени как мы вернулись в здание суда, дождь утих, но он уже успел смыть тонкий слой песка, который разбросал дворник, и широкие мраморные ступени блестели тонкой коркой льда. Рэйд взял меня за руку, и мы начали подниматься вверх.

— Девчата, я диву даюсь, как вы передвигаетесь на таких ходулях в хорошую погоду, но уж как вам удается не ломать себе шею зимой…

Поскольку у моих красивых черных кожаных сапожек скромные дюймовые каблуки, я поняла, что он ворчит на меня лишь для того, чтобы скрыть тревогу.

— Будем надеяться, присяжные вернутся в зал суда, как только заседание возобновится, — попыталась утешить его я, пожимая ему руку.

Быстрое возвращение будет означать оправдательный приговор.

Присяжные вынесли вердикт только к трем часам дня. За это время я успела добиться для Лаллен еще одной отсрочки, и хотя судья Бирд прочел ей строгое внушение — «Миссис Мартин, вы отдаете себе отчет в том, что такое условный приговор? Если вы думаете, что вам не придется отправляться за решетку за нарушение условий освобождения, вы глубоко ошибаетесь!» — он дал ей еще один шанс начать регулярные выплаты по возмещению ущерба.

Не знаю, при чем тут Макиавелли, но Джеймса Грина действительно выбрали старшиной присяжных, и они вынесли обвинительный приговор. Мы с Рэйдом — и, может быть, еще Гилкрайст, в глазах которого с самого начала судебного заседания застыла тревога, — были единственными, кого это не удивило. (Позднее судебный пристав показал Рэйду результаты голосования. В первый раз семью голосами против пяти присяжные проголосовали за оправдание.)

Перри Бирд прямо-таки сиял, когда просил принести карточку учета нарушений Гилкрайста. Несмотря на показания водопроводчика, он хотел убедиться лично. Когда карточку принесли, Бирд, нахмурившись, пробормотал себе под нос голосом, разнесшимся по всему залу:

— Не могу поверить, что этот человек проездил двадцать один год без единого нарушения.

Но даже в случае однозначного приговора у судьи всегда есть небольшой выбор. Наказание за первый случай управления машиной в пьяном виде могло ограничиться оплатой судебных издержек и несколькими часами общественно-полезных работ. Гилкрайст получил почти по самому максимуму: лишение водительских прав сроком на три года, штраф двести пятьдесят долларов плюс судебные издержки, а также сорок восемь часов за решеткой.

Рэйд был в ужасе, и все же постарался бороться до конца.

— Ваша честь, — сказал он, — мой клиент зарабатывает на жизнь частным предпринимательством. Он один кормит всю семью. Мы просим отсрочить до ближайших выходных приведение в исполнение приговора в части тюремного заключения.

— В просьбе отказано! — воскликнул судья Бирд. — Судебный пристав, доставьте заключенного в тюрьму.

Ладно, Гилкрайст, наверное, надышал бы десять промилле. Ну прямо самая последняя стадия опьянения. Но он не по своей воле сел за руль в ту ночь; он не мчался очертя голову по оживленному шоссе, нарушая все мыслимые правила. Даже Дэвис признал, что водопроводчик не превышал допустимую скорость.

Обычно злобная юридическая мелочность заставляет меня лезть на стенку; в тот холодный январский день она направила меня прямиком в избирательную комиссию, где я подала заявление о намерении бороться за место Гаррисона Гобарта.

Конечно, больше всего мне бы хотелось бороться за него с Перри Бирдом.

Окружное отделение Демократической партии собралось на съезд для выдвижения кандидатов в просторном двухэтажном здании средней школы Западного Коллтона, «фабрики образования», построенной в рамках программы интеграции в 1969 году.

Нашему округу потребовались пятнадцать лет и угроза сокращения федерального финансирования для того, чтобы наконец признать: раздельное обучение расходится с принципом равноправия. Все убогие старые школы для черных пришлось закрыть, потому что ни один белый налогоплательщик ни за что бы не отдал туда своего ребенка. Я качаю головой, когда слышу, как кто-то с пеной у рта выступает против доставки детей в школу на автобусах и разглагольствует по поводу преимуществ обучения по месту жительства. Таких разговоров не было и в помине в те времена, когда я училась в седьмом классе, а чернокожих детей приходилось возить за многие мили мимо школ для белых.

Мы приехали незадолго до шести, вечернее майское солнце еще стояло высоко в безоблачном голубом небе. Его лучи струились сквозь высоченные, от пола до потолка, окна столовой, освещая столы, уже застеленные веселенькими красно-белыми клеенками. Над каждым столом висели связки красных, белых и синих воздушных шаров; красно-бело-синим сукном был убран президиум. Очень красиво. Очень патриотично.

Чтобы никто не забыл, зачем все здесь собрались, на стене за президиумом висел большой плакат. Учитель рисования школы Западного Коллтона изобразил на нем в натуральную величину осла, лягающего по заду слона, очками подозрительно напоминавшего сенатора-республиканца от штата Северная Каролина.