На тот момент, когда Берт узнал об Аморе Даге, тот предположительно служил где-то в Конго. В деревне, которая, кажется, и названия-то не имела. И СМИ дружно восхищались мужеством молодого священника, добровольно отправившегося в такое удаленное место.

Сам отец Амор, двадцати девяти лет от роду, закончивший семинарию не то чтобы предпоследним в списке выпускников, но где-то ближе к концу, в общественной работе, связанной с семинарскими буднями замечен не был – исключительно в рамках необходимого. И вообще ни в чем примечательном – ни скандалов тебе, ни каких-то невероятных амбиций. Горрен на осторожные расспросы Берта долго и сосредоточенно молчал, затем сказал:

– Я не уверен, что мне хотя бы что-нибудь говорит это имя. Эйнор, наверное, может что-то знать. Он не дурак порыться в родословных. Но в любом случае, Берт, зачем тебе этот сельский кюре? Хочет он нести Слово пигмеям, пусть несет. Я искренне желаю ему удачи. Но следить за ним не входит в твои обязанности. У тебя, насколько мне помнится, день должен быть занят кое-чем иным.

Берт извинился, признал некоторую увлеченность третьестепенным действующим лицом на микрополитической сцене, мимоходом отметил, что просто был привлечен еще одним представителем славной семейки Дагов.

Горрен фыркнул:

– Славной, угу. Ты не очень ловко подлизываешься. Наша семейка может казаться большой. Ее члены, подобно щупальцам осьминогов, способны дотянуться до самых удаленных мест. Но это не значит, что мы знаем друг друга и хотим друг друга знать. Думаю, мы в этом плане далеко не уникальная семья. А ты, помимо изучения подноготной отца Амора, чем-нибудь полезным занимаешься?

Разумеется, куда же без этого. Берт долго и нудно рассказывал, с кем знакомился, что о том и том человеке узнал, на кого вышел через давних знакомых.

– А о твоем хобби ничего не хочешь рассказать? – ухмыльнулся неожиданно Горрен.

– О каком? – с невинным видом спросил Берт.

– О твоей любви ко всяким любопытным изобретениям. Ты любишь совать нос в самые разные фонды, которые занимаются патентами, насколько я помню? И как, удачно?

Берт заставил себя улыбнуться. Но он был очень недоволен.

– Не очень. Когда я был представителем дипмиссии, мне доверяли куда больше, чем теперь, когда я всего лишь лицо, по статусу примерно равное частному. Однако должен признать, что ты интересуешься моей частной жизнью куда больше, чем необходимо.

– Не интересуюсь, – отмахнулся Горрен. – Всего лишь предположил. Оказался прав, ну что ж, мне плюс. И тебе тоже, за твое постоянство.

– Я должен думать о своем будущем, – пожал плечами Берт.

Горрен усмехнулся.

– Разумно, – признал он. После обсуждения совсем незначительных деталей – отключился.

Берт еще раз обнюхал каждый миллиметр в своем номере. Даже если за ним не следил Горрен непосредственно, нет никакой гарантии, что Берт не попал на карандаш другим любопытным. Тем более если подумать беспристрастно: несмотря на значительные связи Горрена и новоприобретенные Берта, ему едва ли можно было рассчитывать на поддержку официальных структур, европейской Лиги или национальных представительств. Но после двух часов дотошного обыска и изучения системы безопасности на своих коммах Берт вынужден был признать: все вроде чисто, а он начинает превращаться в параноика.

Всеми правдами и неправдами Берт добыл себе приглашение на несколько вечеров. Один организовывала «Астерра» – торжественный вечер по поводу тридцатилетнего присутствия в Африке. Президент одной из преторийских франшиз нудно читал по бумажке хвалебную оду мудрости руководства «Астерры», ее несомненные достоинства, вроде инвестиций в инфраструктуру, которые выходят далеко за пределы необходимого, в социальную сферу, которые иначе как благотворительностью считать нельзя, и так далее.

– Тридцать лет, хех? – бурчал Берт себе под нос. – И кого ребятки хотят убедить? Вроде же первые месторождениия были ими выкуплены где-то рядом с утверждением афро. Или я путаю?

– Практически сразу, – донеслось до него. – Вообще контрактец был на пару десятков миллионов в новой валюте, а заключен через три недели, что ли, после ее введения. Удивительно даже, как ловко это получилось у их юристов. Сибе Винк, – протянул руку Берту отвечавший.

– Берт Франк. – Поколебавшись, он ответил рукопожатием. Имя не говорило ему вообще ничего, впрочем, это не было удивительно. Занимало другое: этот Винк был офицером, и не абы каким, а вроде армии безопасности Африканской лиги. Лейтенантом, если он правильно определил звание. Причем не чистокровным белым и не чистокровным негром, а мулатом. У Берта закликали самые разные маркеры: откуда бы полукровке с именем, которое могло быть, а могло и не быть южно-африканским, была предоставлена возможность продвинуться достаточно высоко в табели о рангах общеафриканской армии? Даже не армии, службы безопасности. Это кое-что куда более любопытное и по структуре, и по функциям.

Они немного постояли, послушали президента еще одной франшизы «Альтерры». Космическая техника, соответствующие материалы, ноу-хау, годные и для применения в суперзасушливых областях, что показали несколько опытных поселений на севере Африки.

– В этом в принципе ничего удивительного и нет, – произнес Берт. Этот – лейтенант Винк, бывший на полголовы выше его, статный, красивый, черт побери, знающий себе цену тип – повернулся к нему и вопросительно поднял брови. Берт пожал плечами и пояснил: – Я почти уверен, что состав групп, которые готовили проект монетарной реформы и контракт «Астерры», совпадает процентов на семьдесят. Возможно, я ошибаюсь на пять-десять процентов в любую сторону.