«Литке» удалось продвинуться только до мыса Икигур, где он опять встретил непроходимый лед, вплотную прижатый к берегу. Засвежел ветер, барометр резко начал падать, завыла пурга. Лед начал обратный дрейф к берегам. Положение стало опасным. Пришлось повернуть обратно.

12 октября «Литке», окруженный льдами, оказался в плену. Через сутки возобновившийся дрейф льда на юго-восток, вдоль побережья, помог ему вырваться около мыса Дежнева. За время этой неудачной попытки ледокол израсходовал свыше четырехсот тонн топлива и получил дополнительные повреждения. Нам ничего не оставалось больше, как возвратиться в Провидение.

Непонятное молчание «Челюскина» в продолжение десяти часов я и капитан Николаев объясняли стремлением командования во что бы то ни стало пройти самостоятельно в этом году весь Северный морской путь, избежать неудачи ледокольного парохода «Сибиряков» в 1932 году. По опыту 1932 года и по наблюдению за дрейфом льдов вдоль побережья на юго-восток были все основания предполагать благополучный выход из льдов без посторонней помощи.

1 ноября пароходы «Свердловск» и «Лейтенант Шмидт» этим дрейфом были вынесены на чистую воду и 2 ноября прибыли в бухту Провидения. «Челюскин» также дрейфовал со льдом на юго-восток, он вмерз в большое ледяное поле; 4 ноября пароход был вынесен дрейфом в пролив Беринга.

Ни у кого из нас в это время не было сомнения в том, что «Челюскин» успешно закончит рейс и, таким образом, отпадает необходимость оказывать ему помощь. Однако этого не произошло.

В своем дневнике, выдержки из которого поместил писатель Е. С. Юнга в своей книге «Капитан Воронин», Владимир Иванович Воронин об этом случае записал:

«… 4 ноября льдину принесло к этим островам (Диомида). Оставалось три четверти мили до чистой воды. Преодолеть эти три четверти мили — и мы свободны! Забравшись в марсовую бочку, я видел, как гуляет зыбь, ходят морские звери, пускают фонтаны киты. Попробовали вывести «Челюскин», однако лед был крепок, не помогли даже три тонны аммонала, которые мы израсходовали для расчистки дороги во льдах. В тот же день, 4 ноября, получили радиограмму от командования Северо-Восточной полярной экспедиции на ледоколе «Литке», предлагавшего нам помощь. «Литке» находился недалеко, в двенадцати — восемнадцати часах хода, на рейде бухты Провидения. Если бы он имел свои обычные качества, возможно, и сумел бы освободить нас, хотя определенно это сказать было нельзя: на всем протяжении от «Челюскина» до чистой воды громоздились торосы, возвышавшиеся над поверхностью на три метра. Зная крепость окружавших нас льдов, тогдашнее состояние «Литке» (он ежечасно принимал внутрь корпуса до двухсот тонн воды, с откачкой которой едва справлялись его водоотливные средства) и вообще его ограниченную способность к форсированию тяжелых льдов (это мне было хорошо известно, так как я служил старшим помощником капитана на «Литке», еще когда он назывался «Канада»), я отказался от помощи. А к вечеру того дня дрейф стал менять направление, увеличил скорость и погнал «Челюскин» на север от Берингова пролива. Началась пурга. 5 ноября ветер еще более усилился и развел крупную зыбь. Ледяное поле вокруг нас заколыхалось. Вал под ним доходил до «Челюскина». Хотя расстояние до кромки было три четверти мили, особенно сильно колебались льды возле борта. Я пошел на лыжах, чтобы осмотреть ледяное поле. Дошел до кромки и увидел там щели в двадцать — тридцать сантиметров. Щели заканчивались всего в четырехстах метрах от судна. Можно было надеяться, что ветер и море доведут до конца свою разрушительную работу, на этот раз так нужную нам, и помогут «Челюскину» высвободиться. Надежды не оправдались. Ветер прекратился. Наступило безветрие. Лед по-прежнему крепко держал пароход, а течение продолжало увлекать его все дальше на север от Берингова пролива к мысу Хок на Аляске. Тогда мы, скрепя сердце, обратились за помощью к «Литке». Сообщили его командованию наилучшую возможность подхода к нам по чистой воде между восточной кромкой ледяного поля, в котором дрейфовал «Челюскин», и американским берегом.

Прошли, однако, пять суток прежде чем «Литке» достиг района, где находились мы. Тем временем ударили сильные морозы. Быстро стал нарастать лед на чистой воде. Площадь ледяного поля, в центре которого мы были, значительно увеличилась, но так или иначе «Литке» не мог бы пробиться к нам. Его машины обладали только сорока процентами своей мощности, он уже принимал до двухсот пятидесяти тонн воды внутрь корпуса в час, вдобавок путь ему преградили барьеры старого льда. Когда выяснилось, что в бункерах ледореза остался небольшой, всего на неделю, запас топлива, мы вторично отказались от помощи и отпустили «Литке», чтобы не рисковать зимовкой второго судна. Это произошло 17 ноября…»

Так капитан парохода «Челюскин» В. И. Воронин излагает попытку «Литке» оказать помощь «Челюскину» в ноябре 1933 года.

Вот как эта попытка выглядела с мостика «Литке».

Помощь «Челюскину» мы предложили сразу, как, только он начал свой стремительный дрейф на север, то есть 4 ноября вечером, и на другой же день получили отказ.

Так как «Челюскин» продолжал уходить вместе со льдом на север, я попросил находившегося на борту представителя Главного управления Северного морского пути Георгия Давыдовича Красинского послать от своего имени предложение «Челюскину» вызвать ледокол. Красинский послал на «Челюскин» О. Ю. Шмидту и В. И. Воронину большую убедительную радиограмму с настойчивой просьбой принять немедленно нашу помощь. На эту радиограмму последовал ответ от О. Ю. Шмидта:

«Помощь «Литке» при известных обстоятельствах может оказаться необходимой, мы тогда обратимся с просьбой и примем ее с благодарностью. Сейчас положение еще неопределенное. Со вчерашнего вечера «Челюскин» быстро дрейфует на север, что дает нам надежду на разлом поля. Если товарищ Бочек знает о вашем предложении, то прошу выразить ему благодарность».

Получив дважды отказ, мы считали, что командование «Челюскина» уверено в благополучном исходе, поэтому начали устранять течи в корпусе с помощью цементных ящиков и ремонтировать рулевое управление.

С «Челюскина» получили сообщение, что 7 и 8 ноября лед у борта имел движение от зыби, судно находится в трех четвертях мили от разреженного льда. У нас уже не осталось сомнений в том, что командование «Челюскина» решило самостоятельно вывести пароход из льдов.

Полнейшей неожиданностью была радиограмма за подписью Шмидта и Воронина, полученная нами в полдень 10 ноября:

«Литке», Бочеку, копия Николаеву, Красинскому. Дрейф «Челюскина» продолжается в прежнем направлении со скоростью три четверти мили в час, по-видимому, мы находимся в устойчивом течении, которое грозит отнести нас к Геральду и дальше на север в район полярного пака. Хотя после обратного выхода из Берингова пролива льдина уменьшилась в размере, но наступившее и, по-видимому, устойчивое безветрие сильно уменьшает надежду на разлом льдины ветром и водой. При таких условиях мы обращаемся к вам с просьбой оказать нашему пароходу содействие в выводе из льдов силами «Литке». Зная о трудной работе, проделанной «Литке», и об имеющихся повреждениях, мы с тяжелой душой посылаем эту телеграмму, однако обстановка в данный момент более благоприятная для подхода «Литке» к нам, чем когда бы то ни было, по-видимому, «Литке» сможет, следуя между восточной кромкой и американским берегом, подойти к нашей льдине с чистой воды. Состояние льдины подробно описано во вчерашней телеграмме, из которой видно, что до разреженного льда от «Челюскина» три четверти мили, а до кромки в некоторых направлениях две мили. Мы надеемся, что «Литке» сможет разломать льдину, в которую вмерз «Челюскин», при одновременной работе «Челюскина» и взрывах. В крайнем случае, если бы разломать не удалось, мы перебросили бы по льду на «Литке» большую часть людей для передачи на «Смоленск», что значительно облегчило бы нам зимовку. При необходимости «Челюскин» может дать «Литке» уголь. Шмидт. Воронин».

Однако обращение за помощью к «Литке» в то время было безнадежно запоздалым. Направление дрейфа «Челюскина» 8 ноября изменилось на норд-вест (поэтому в телеграмме и упоминался остров Геральд) и в день обращения к нам за помощью «Челюскин» находился от кромки в десятках миль, а до пролива Беринга было свыше ста миль.

Выход «Литке» в его состоянии в полярное море в середине ноября был смертельно опасен, так как он держался на плаву только при работе помп. С окончанием запасов топлива ледокол неизбежно бы затонул. Мы с капитаном Н. М. Николаевым отчетливо представляли это, но отказать в помощи не могли.