Шрифт:
– Я знаю результат. Я ФГС сделал неделю назад, биопсию смотрел сам.
– И?
– Нужна резекция, но я не хочу под нож. Марина, Марина я еще живой, перестань реветь.
– Я иду к маме. Возражения не принимаются. Ты будешь, жить, я сказала! Под нож он не хочет! Я тридцать семь лет прожила с тобой и мне мало, хочу еще столько же.
– Мариша, маму не трогай. Иди домой, вечером поговорим. Я обещаю, что вечером все тебе расскажу, и мы обсудим.
– Я ничего тебе не обещаю. Я волнуюсь, и ты должен понимать, что я на тормозах не спущу. Отец твой знает? Он смотрел биопсии?
– Нет, зачем ему? Он старый человек, и потом какой он мне отец? Биологический? Марина, мы не настолько близки чтобы я мог просить его о помощи.
– А папа? Вы тоже не настолько близки? Я понимаю, что ты жалеешь маму, но папе я сама все расскажу.
– Давай я сам.
– Нет. Я говорю нет.
Она почти бегом добралась до кабинета отца.
– Шеф у себя?
– Как вас представить?
– Татьяна, сколько можно? Борисова Марина Александровна. Вы специально делаете вид, что не узнаете?
– Вы так изменились и глаза куда делись?
– Отец у себя?
– Марина, ты что шумишь? Господи что случилось? Дети? Кто?
– Нет, Сережа! Папа помоги!
Он завел ее в кабинет, усадил на диван и она вся в слезах, всхлипывая, стала объяснять, что муж болен и давно, но теперь он сам все узнал, но лечиться не хочет. Что видимо все серьезно, так серьезно, что она даже осознать не может. Марина вцепилась в плечи отца, так что у нее побелели пальцы. Она все время говорила, просила, всхлипывала и снова просила.
– Мариша, подожди родная, подожди моя хорошая. Остановись. Я не думаю, что все так плохо, как ты говоришь. Давай позовем Сережу и Володю.
– Сережа не хочет говорить дяде Вове.
– Он и мне не хочет, раз не сказал. Все, успокойся, твои слезы проблему не решат. Я позвоню Федору, и мы поедем к нему. У матери тоже есть хорошие хирурги в Штатах. Марина, мы сделаем все возможное и невозможное, но Сережа будет жить и будет полноценным человеком. Я тебе обещаю, я не намерен терять детей.
– Дядя Саша можно?
– Конечно, давай все обследование, что есть. Так, понятно. Значит, про язвы ты знал. Лечился?
– Относительно. Ну давайте на чистоту. У Вас язвы нет?
– Есть, но я ее держу под контролем. Сережа, завтра с утра мы делаем полное обследование, ты все терпишь. А потом мы будем решать что, когда, где и кто. Ты ее когда заработал?
– Когда Марина уехала было серьезное обострение, затем как всегда весна-осень. А сейчас опять сильно прихватило. Язва глубокая с пинетрацией в поджелудку, малегинизации вроде нет, во всяком случае, в тех стеклах, что я смотрел, нет. Стеноз есть, сужение сфинктера есть, а так жить можно. Но если увидят хирурги, то вы же понимаете, что они ее вырежут.
– И будут правы. Сереженька, кругом врачи, ты бы хоть слово сказал. Сынок, так же нельзя.
– И что? Ваня до сих пор обязан каждое утро отчитываться о своем самочувствии вам с тетей Любой. Вы хотели, чтобы я делал тоже самое?
– Ты же сам отец, как ты не понимаешь?
– Понимаю, потому и молчал.
На следующий день после обследования Саша завел Сергея в свой кабинет. Налил ему чай, дал йогурты.
– Ты поешь, а то болит небось.
– Болит. Так что надо под нож?
– Сам знаешь, что надо. Давай я Феде позвоню и поедем. Детей с кем оставишь? Марина тебя одного не отпустит.
– Не поедем. Не хорошо это. Я доктор медицинских наук из родного учреждения поеду лечиться за границу? Дядя Саша, это же приговор институту. Нет, пусть наши режут.
– Тетя Люба, вы резекцию желудка делать умеете?
– Сережа, что за глупые вопросы?
– Вот, я нашел одного хирурга, любая заграница позавидует.
– Вот, смотри. Все внимательно. Что думаешь?
– Надо резать однозначно и завтра. Я позвоню Феде и Ричарду. Саша заказывай билеты.
– Я еще раз говорю, оперировать будут здесь. Вы руководство о престиже собственного учреждения совсем не думаете.
– Валера будет оперировать, я его попрошу, он мне не откажет. А вы тетя Люба будьте рядом, пожалуйста. А то мне еще детей поднимать, да и внуков я хотел бы по нянчить. Вот и малышей пристраивать не надо.