На ранних стадиях болезни абиссинское лекарство Ребекки оказалось чрезвычайно эффективным. Она смешивала белый порошок с кипяченой водой и заставляла Махди выпивать как можно больше этой жидкости. Как и в случае с Эмбер, его организм был истощен болезнью и сильно обезвожен. Усердным старанием обеих женщин Махди стал быстро поправляться, а в главной мечети тысячи верующих ежедневно молились за его здоровье.

Когда он смог наконец сидеть и даже есть жидкую пищу, весь город ликовал под окнами дворца. Повсюду били барабаны, завывала омбейя и звучали ружейные выстрелы. На следующий день Махди начал жаловаться на болезненные укусы насекомых. Как и повсюду, в его покоях было несметное количество мух, комаров и вшей, и вскоре его руки и ноги покрылись красными язвами. Правда, женщины пытались бороться с ними, возжигая терпентиновое масло, но это плохо помогало. Махди расчесывал укусы, и болезнь возвратилась. Температура стала угрожающе повышаться, участились приступы лихорадки. Его постоянно тошнило, он перестал принимать пищу, а придворный врач определил осложнение холеры.

На шестнадцатый день болезни жар усилился, и смерть могла наступить в любую минуту. Незадолго до кончины он попросил женщин приподнять его в постели и обратился к присутствующим слабеющим голосом:

– Пророк Мухаммед, сидящий по правую руку от Аллаха, недавно посетил меня и сообщил, что моим наследником на земле должен стать халиф Абдуллахи. Мы с ним составляем единое целое, поэтому все вы должны подчиняться ему так же, как подчинялись все это время мне. Аллах велик, и нет Бога, кроме Аллаха. – С этими словами он опустился на подушки и больше не произнес ни слова.

Собравшиеся вокруг ангареба Махди терпеливо дожидались развязки, но обстановка накалялась, превосходя полуденную жару, и запах смерти уже витал в покоях. Члены ашрафа перешептывались, искоса поглядывая на халифа Абдуллахи. Они явно считали, что узы кровного родства с Махди дают им особые преимущества перед остальными претендентами на престол. По их мнению, новым повелителем должен был стать человек из их круга, однако их позиции серьезно ослабил сам Махди, который в своем последнем декрете и молитвах в мечети осудил их непозволительную роскошь и забвение праведных путей жизни.

– Я создал махдийю вовсе не для вашего благополучия, – говорил он. – Вы должны вернуться к изначальным принципам чести и достоинства, которым я вас учил и которые соответствуют духу Аллаха.

И многие запомнили его слова.

И хотя позиции членов ашрафа были основательно подорваны самим Махди, если бы кого-то из них поддержал влиятельный эмир воинственного племени, то халиф Абдуллахи вполне мог оказаться на виселице, что позади мечети, чтобы предстать перед Богом и отправиться в рай вслед за своим господином.

Сидя рядом с Айшей в дальнем конце покоев, Ребекка узнала много нового о придворной политике дервишей и тех подводных течениях и интригах, которые плели сейчас высшие сановники. Она откинула черное покрывало и, наклонившись к Айше, спросила, не лучше ли принести кувшин с прохладной водой и освежить пылающее от жара лицо умирающего Махди?

– Оставь его в покое, – мягко ответила та. – Он сейчас на пути к Аллаху, который лучше, чем мы с тобой, позаботится о своем любимом избраннике и обеспечит ему вечное блаженство в раю.

В покоях повелителя было так душно, что Ребекка оставила лицо открытым чуть дольше положенного, вдыхая поступающий из открытого окна свежий воздух. В этот момент она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Осман Аталан из племени беджа смотрел в ее открытое лицо, и даже бездонная глубина его черных глаз не могла скрыть, что он видит в ней не наложницу умирающего повелителя, а молодую и красивую женщину, которая скоро останется без мужа. Она хотела отвести глаза, но какая-то мощная сила приковала ее взгляд к этому необыкновенному человеку, и Ребекка ничего не могла поделать.

Прошло несколько минут, казавшихся ей вечностью, прежде чем халиф Абдуллахи не отвлек внимание Османа. Эмир повернулся к нему и стал внимательно слушать, разорвав тем самым невидимую нить, соединившую их на мгновение.

– А ты что думаешь об этом, благородный эмир Аталан? – прошептал халиф Абдаллахи так тихо, чтобы никто другой не мог его услышать.

– Восток мой, – решительно ответил Осман.

– Хорошо, – согласился тот.

– Племена хадендова, джаалин и беджа – мои вассалы.

– Ладно, они твои вассалы, – нехотя признал Абдуллахи. – А ты согласен быть моим вассалом?

– Есть еще кое-что… – Осман выдержал многозначительную паузу, но хитрый халиф все понял.

– Эта женщина с желтыми волосами?

Значит, он успел перехватить чувственный взгляд, которым они обменялись с аль-Джамаль. Осман молча кивнул. Как и многие другие, Абдуллахи сам положил глаз на экзотическое создание с золотистыми кудрями, небесно-голубыми глазами и нежной кожей цвета слоновой кости, но вряд ли это стоило огромной империи, на которую он рассчитывал.