Виола в подтверждение этого мнения энергично закивала. Даже малый ребёнок знал, что на севере Гремона поселения располагаются так, чтобы можно было в первом позавтракать, во втором пообедать и в третьем остановиться на ночь. Не успеешь — холодный ночлег в лесу обеспечен. А тут водятся отнюдь не только зайчики и белки.

Лассер после этих слов успокоился и расслабился. Думал, наверное, что разговор окончен. Напрасно. Вилька состроила саму умильную из своих улыбок и завела издалека:

– Вы же тут давно трактир держите?

– Уже пять лет, - гордо ответил ничего не подозревающий Уве.

– В трактиры обычно стекаются все слухи и сплетни. Вот я и подумала, что вы можете знать… Что не так с нашим подопечным и его уважаемой матушкой?

– В смысле?
– вскинулся Лассер.

– Почему она потребовала, чтобы его доставили в Эгон как можно быстрей, невзирая на то, что ему от этого будет очень и очень плохо?

Трактирщик, который боялся, что вредная девка вновь попытается влезть в его дела и сама того не зная раскроет перед Теодором ещё один неприглядный секрет, выдохнул. Чужие тайны были ему как мёд, в отличие от своих.

– Матушка, говоришь? Тебе какую версию рассказать, красавица? Ту, которую выдаёт за истину графиня, или ту, которую в наших краях все знают, но стараются не поминать лишний раз?

– Если не трудно, обе, - воркующим голоском произнесла Вилька.

Кажется, она угадала: именно обе ей и собирались поведать.

– Начнём сначала: у графа и графини было двое сыновей. Ещё три дочери, но их можно выпустить: две давно замужем в дальних краях, а третья в прошлом году сбежала с менестрелем.

Виола нахмурилась и непонятливо захлопала глазками:

– Я слышала, что старший сын графини погиб на охоте вместе с её мужем, а второй лежит мало что не при смерти. Кто тогда наш виконт?

– Третий сын графа, - поспешил пояснить Лассер, - Графа, но не графини, как бы она ни кричала о том, что это тоже её детище. Подвела графиню родная сестра. Младшая, сводная. Приехала в гости, граф на неё запал и затащил в кровать. Он такой был: ничем никогда не желал себя ограничивать. Девчонка забеременела, родила и умерла. Старый Эгон при всех своих недостатках от родных детей никогда не отказывался, а в молодую мамашу вашего подопечного ещё и влюбился, как говорят. Поэтому заставил графиню признать сына и выдавать его за родного. Будто она ни с того, ни с сего разродилась. Против мужа госпожа Гедвига пойти не смогла, но пасынка невзлюбила. Если бы не отец, извела бы ещё во младенчестве. Когда у молодого Ульриха проявились сильные магические способности, она первая была за то, чтобы отправить его куда подальше: в университет. Думала таким образом избавиться от бастарда.

Ага, сынок-то неродной. Теперь Виоле было многое понятно. Многое, но далеко не всё.

– А что там произошло? Почему вдруг все законные наследники вместе с самим графом.. ммм... пострадали?

Лассер улыбнулся людоедской улыбочкой. Можно было подумать, что ему доставляло удовольствие рассказывать о чужих несчастьях.

– В Эгоне думают, что всё было подстроено. Кто-то хочет подмять под себя графство.

Вилька всегда обладала отменным чутьём и хорошей памятью.

– Прииски… Вы что-то говорили про прииски. Это из-за них? Но почему сейчас?

Лассер искренне восхитился:

– Соображаешь, девочка! Но мысль твоя не совсем правильная. Прииски в Эгоне были с давних пор. Люди искали драгоценные и полудрагоценные камни. Там, в горах, много всякого. Находили, сдавали в казну графства и на третью часть суммы, в которую оценили находку, получали магически защищённые векселя. Их уже меняли на золото в больших городах. Граф, как положено, вносил треть в казну, а на остальное вёл хозяйство графства. Несмотря на то, как это здорово звучит, доход выходил небольшой, - тут Лассер драматически понизил голос, - Но вот в прошлом году два старателя нашли в горах золото. Много золота. По закону содержимое недр принадлежит хозяину земель. Наша гильдия предложила графу и его семье защиту, не задаром, конечно, но старый дурак гордо отказался. Вот и огрёб полной горстью.

Тео таращился на старого приятеля: ну и дела! А он ни о чём подобном даже не подозревал. Виола задумчиво кивала головой в такт: казалось, она понимала значительно больше, чем говорил бывший наёмник. А тот, вдохновлённый тем, что его так внимательно слушают, разливался соловьём.

– Ты знаешь законы Гремона в части наследования доменов, девочка? Не очень? Ну, я тебе подскажу. Если нет прямых наследников, то король может распорядиться доменом по своему усмотрению. Либо передать его одному из дальних родственников покойного хозяина, либо выбрать кого-то из своего окружения и наградить чужими землями. Да, калека не может рассчитывать на получение наследства. Его должны кормить и поить, не выгоняя из замка, до самой смерти, но права он теряет. Если бы ещё он был женат и имел детей — одно дело. Холостой же считается трупом при жизни: рассчитывать на женитьбу ему не приходится и продолжить свой род он не в состоянии. Но хоть на улицу не выгонят. А вот вдова получит свою вдовью долю и вылетит из графства со свистом. Другое дело если графом станет сын, пусть и неродной. Им она сможет командовать до самой смерти: материнского права никто не отменял, а госпожа Гедвига — дама с характером.

Лассер замолчал, а Виола так и продолжала кивать в такт своим мыслям. Затем она вдруг встрепенулась.

– Выходит, графине наш подопечный нужен живым, относительно здоровым, но без магии. Поэтому и не дала его нормально вылечить. Магия… В кого она у него?

– Я так понял что в мать, - выдал Лассер не задумываясь, - У графа были способности, как у всякого гремонского феодала, но ничего выдающегося. А вот у мальчишки дар был настолько силён, что его отправили в Элидиану, пусть это и дорого. Здесь такого учить никто не взялся, а передать парня в чужой род Эгон тоже не захотел. Решил что проще будет его выучить и сделать своим приближённым магом, обязав служить графству. Я почему знаю: не так давно у нас останавливался человек, который пятнадцать лет прослужил в замке Эгон. Приболел дорогой и задержался на нашем постоялом дворе. Мы с женой его выхаживали, заодно узнали всю историю его жизни. Словоохотливый попался. За что графиня его выгнала, сказать не хотел, поминал только, что второй такой суки свет не выдывал. А вот про житьё-бытьё в замке рассказывал охотно. Да и о чём ему было говорить? Что ещё он видел в жизни?