Надо сказать, слова стрелка не были лишены логики. После неудачного покушения, когда неизвестно даже, где теперь скрывается тиран, у меня немного шансов пережить этот день. И сбежать было бы самым разумным, даже если я не был слугой Дракулести. Чтобы избежать новых, вполне обоснованных обвинений, я решил сменить тему.

– Ты ведь хотел узнать, кто страховал тебя, - сказал я Скрипачу. – Давай, я вас познакомлю.

Я подошёл к большому окну, вечно задёрнутому пыльной шторой, чтобы солнце и жара не превращали комнату в подобие адской кузницы. Распахнув её, я открыл дверь и вышел на небольшой балкон с коваными перилами. Вскинув руку, несколько раз помахал, привлекая внимание наблюдавшего за окнами второго стрелка нашей команды. Того, о ком не знал никто, кроме меня. Сделал приглашающий жест, надеясь, что он сейчас на своём посту и видит меня.

Он, к счастью, оказался на месте. Я заметил чёрный силуэт, мелькнувший на фоне неба, а после он большой летучей мышью спланировал на балкон. Махнул вместо приветствия.

– Идём внутрь, - сказал ему я. – Пора уже познакомить тебя с остальными.

И мы вместе вошли в большую комнату. Лишь когда я снова плотно закрыл шторы, гость скинул с лица капюшон, являя всем своё бледное лицо нечистого с длинным ветвистым шрамом на правой стороне и разноцветными глазами.

– Ну вот, Скрипач, - сказал я арбалетчику. – Именно он тебя и страховал – Абеле Аркури, наш лучник.

Тот, кого я звал просто вором, покуда не убедился в его подлинной личности, шагнул ближе к столу. Каждое движение его сопровождалось тихим механическим жужжанием. Он кивнул всем и опёрся обеими руками о стол.

– Ты же говорил, что он тоже из этих, - махнул рукой Скрипач. – Из твоих бывших бойцов, которых подчинил себе Дракулести.

– Теперь уже нет, - ответил я. – Абеле снова служит мне верой и правдой. Верно, друг мой?

– После всего, что было, - заявил вор, и тонкогубый рот его скривила воистину сардоническая усмешка, - конечно, я служу тебе, командир.

– Может быть, расскажешь подробнее, а? – попросила Фантеска.

И я понял, что длинных объяснений не избежать.

– Давайте хотя бы сядем, - сказал я, - история будет долгая. И, Скрипач, мог бы ты принести ещё вина? С пересохшей глоткой вещать как-то совсем тяжко.

Стрелок глянул на меня недобро, однако отправился в комнату, которую прежде занимал вместе с покойным баском. Не прошло и пары минут, как он вернулся, неся в каждой руке по паре бутылок.

– Больше нет, - заявил он, ставя их на стол.

– Ну, - пожал плечами я, - вряд ли рассказ настолько затянется.

Штырь Горгоны был крайне неприятным местом. Даже с расстояния в полкабельтова [45] выглядел он попросту отвратительно. Высокая, узкая башня, увешанная клетками, делающими её похожей на жуткое дерево висельников. Сходство определённо имелось, ведь во многих клетках сидели уже давно мертвые люди, а кое-где в линзы подзорной трубы, одолженной мне капитаном Рамиресом, я видел иссохшие скелеты. Иные заключённые, завидев наш корабль со своих высот, принимались махать энергично руками, раскачивая клетки. Их рты разевались в криках, которые не доносились до корабля, а оттого становилось ещё более жутко.

– Этот парень, которого ты отсюда вытащить собираешься, - сказал мне Рамирес, поправляя нервным движением свой плащ из павлиньих перьев, - тебе в ноги упадёт и всю жизнь за тебя молиться станет.

Капитана нервировал вид Тюрьмы Свободы. Ведь во многих клетках сейчас качались люди, обвинённые в морском разбое и переданные для наказания сюда как нераскаявшиеся грешники. Иные из них прибегали к помощи колдунов и шаманов, а потому все деяния их приравнивались к ереси. Конечно, Рамирес никоим образом не относил себя к пиратам и подобным тёмным личностям, но всё же видеть братьев по морскому ремеслу в столь плачевном положении ему было неприятно.

– Вряд ли, - покачал головой я, возвращая ему подзорную трубу, - ведь именно по моей милости он сюда и угодил.

– Вот как, - пожал плечами Рамирес, явно не понимая меня. – Ну, тебе видней, конечно, Рейнар. Но я был бы осторожнее на твоём месте.

– Отчего же? – обернулся я к нему.

– Ты знаешь, как тут общаются с заключёнными? – спросил он, и тут же кивнул сам себе, понимая, что я не знаю этого. – Так вот, им открывают широкое окно, чтобы можно было поговорить с висящим в клетке человеком. Было несколько случаев, когда заключённые намеренно раскачивали клетку, хватали несчастного и прежде чем стражники успевали оттолкнуть клетку, те успевали утащить его с собой. Так что бедолага оставался висеть над пучиной, пока механизмами клетку не подтягивали ближе к стене и его не снимали.

– Но, видимо, не все могли довисеть до этого момента, - сказал я, и Рамирес утвердительно кивнул. – Спасибо, буду предельно осторожен.

Комендантом Штыря оказался невысокий жизнерадостный толстяк, на котором удивительно скверно сидел мундир. Он говорил без остановки и очень быстро, судя по резкому акценту, родом он был из Новой Венеции, а в недавних предках у него были греки, а то и турки.

– Хорошо нашим подопечным, - говорил он, шагая в сопровождении пары крепких парней, на которых мундиры как раз сидели очень хорошо, а вместо алебард они несли на плечах длинные багры, - сидят себе на свежем воздухе, любуются видами. Вы знаете, что в хорошую погоду отсюда – из самых верхних клеток – можно увидеть даже Пизу. Если, конечно, долго вглядываться в горизонт. А мы тут сидим внутри, в холодных стенах, которые никакой огонь не прогреет. Нам ведь летом совсем безбожно урезают запас дров, знаете ли. Приходится спасаться иными мерами.