Незадолго до ужина Миртл доставили письмо от доктора Джеклерса с просьбой разрешить юной Фейт в течение нескольких дней делать зарисовки на раскопках. Миртл обрадовалась так же, как если бы увидела Фейт прыгающей в шахту. Отправить юную девушку туда, где полно мужчин-рабочих, — не самая благопристойная идея. Отрывать ее от лона семьи вскоре после тяжелой утраты тоже не подобает. Ожидать, что она станет помогать на раскопках, после того как эти люди обошлись с ее отцом самым ужасным образом, — просто странно. Но просьба исходила от доктора Джеклерса, поэтому весь ужин Миртл разговаривала сама с собой.

— С тобой будет дядюшка Майлз, поэтому не так уж все и неприлично, — признала она. — И возможно, это приглашение — что-то вроде извинения за то, как обращались с нашей семьей. Фейт, Ламбенты проявили к нам чудовищное неуважение, но, пожалуйста, будь с ними настолько вежлива, насколько сможешь. Если только нам удастся убедить их прислушаться к голосу разума, все забудут об этой нелепой идее с дознанием.

Жанна подавала блюда с видом лунатика. Глубокие тени пролегли под ее глазами, и она постоянно забывала, что делает. Осторожно поднимая каждую салфетку, она словно ждала, что из-под нее кто-то выскочит. Когда на кухне зазвенел колокольчик, девушка подпрыгнула от ужаса.

Эту ложь Фейт предстояло внедрить в мысли жителей острова. Вернувшись в свою комнату, она посеяла первые семена. Взяв из отцовской комнаты лист бумаги и перо, она начала аккуратно писать, поглядывая на дневник отца и пытаясь копировать его почерк.

Фейт с гордостью оглядела бумагу. Запись выглядела неловкой и поспешной, как она и планировала. И что еще лучше, она была непонятной. Неясно, что означают цифры. Это могут быть фунты, гинеи, дублоны или зубы мамонта. Посторонний, кому попадет в руки эта бумага, поймет лишь, что обнаружено нечто в больших количествах и это нечто разделено между тремя мужчинами… и что среди них нет доктора Джеклерса.

Фейт быстро усвоила, что нужно придумывать только фрагмент лжи, а потом положиться на воображение людей — они сами заполнят пробелы. Она пожевала губу, раздумывая, где оставить записку — где-то на видном месте, но так, чтобы не сложилось впечатление, будто ее подложили специально. Это должна быть поистине случайная находка. Ее взгляд упал на стеклянную вазу со щепками для растопки камина. Конечно же! На каждом камине стоит такая ваза, и в ней полно скатанных в трубочку клочков бумаги, которые используют, чтобы растопить камин и прикурить трубку, зажечь свечу и так далее. Она осторожно скатала бумагу в трубочку. Потом развернула несколько последних дюймов, чтобы на краешке бумаги была видна первая строчка.

Фейт прокралась в библиотеку и подложила бумагу в медную вазу для растопки. Кто бы ни нашел ее, придет к выводу, что она лежит там несколько дней и только сейчас начала раскручиваться. Фейт взглянула на дело рук своих, лежащее среди щепок и бумаг, и по чувствовала себя художником. Несколько часов спустя проверив библиотеку, она убедилась, что ее клочок бумаги исчез.

На следующее утро Фейт приехала на раскопки в карете доктора Джеклерса, сопровождаемая дядюшкой Майлзом. Небо было чистым, солнце ярко светило, но Фейт нервничала и изо всех сил сжимала свой альбом, впившийся ей в пальцы. Она понятия не имела, убедил ли доктор всех смириться с ее присутствием или она будет камнем преткновения, точнее, костью, на которую набросятся голодные псы.

— Попросим кучера подождать несколько минут, просто так, на всякий случай, — предложил дядюшка Майлз. По-видимому, его мысли двигались в том же направлении.

Фейт обрадовалась, увидев, что их встречает Бен Крок, к тому же она поняла, что он ждал ее. Как и прежде, он вел себя крайне учтиво и явно не собирался прогонять ее.

— Я уверен, что джентльмены хотели бы поприветствовать вас должным образом, мисс Сандерли, но в данный момент они заняты фотографированием.

Следуя за бригадиром и дядюшкой Майлзом по извилистой тропинке, ведущей в маленькое ущелье, Фейт удовлетворенно отметила, что не полностью лишила Клэя доходов от фотографии. В глубине ущелья ее внимание сразу же привлек сверкающий силуэт в куполообразном головном уборе. Ламбент был облачен в весьма странные одежды. Блестящий светлый пробковый шлем на голове. Белый пиджак от льняного костюма, но на ногах — пурпурные панталоны в турецком стиле, присобранные над коленями и заправленные в сапоги. При нем также имелось подобие веничка из конского волоса, которым он отмахивался от воображаемых мух. Фейт задумалась, специально ли он так оделся или это были первые предметы, выпавшие из шкафа.

Треножник с камерой Клэя стоял у входа в туннель. Бедуинская палатка была передвинута вместе со всей изящной обстановкой — теперь она стояла сбоку от входа в туннель. На диване раскинулась какая-то одинокая фигура в темно-зеленом платье. Доктор Джеклерс, опустившись на колени перед входом в туннель, изображал, будто он копает в соответствии с инструкциями Клэя. Увидев Фейт и дядюшку Майлза, доктор, однако, вскочил на ноги и подошел поприветствовать их.

— Надо найти вам местечко в тени… — Он оглянулся на палатку. — Ламбент, может, посадим мисс Сандерли рядом с вашей женой? Если одна леди придает столько аристократизма картине, почему бы не удвоить эффект?

Ламбент встал как вкопанный, словно увидел Фейт первый раз в жизни. Его улыбка потухла, он отвел взгляд и чувствовал себя явно не в своей тарелке. Фейт подумала, не собирается ли он сделать вид, будто не заметил ее.

— Да, — ответил он после слишком долгой паузы, — почему бы и нет?

Его натянутый тон дал понять Фейт все, что ей следовало знать. Ее допустили на место раскопок, но ей здесь не рады. Она заподозрила, что, выскажи доктор это предложение в ее отсутствие, ответ Ламбента был бы совсем другим. Но он не мог отказать, чтобы не выглядеть при этом грубо. Преисполненная дурных предчувствий, Фейт приблизилась к палатке. В тени действительно сидела Агата Ламбент, облаченная в зеленое платье и шляпку и так закутанная в шарфы и кружевные шали, что казалось, они вот-вот ее задушат.