Рот девочки открылся. Пальцы нервно перебирали бахрому.

«Он никогда не будет счастлив, если женится на ней. Ты же большая девочка, Джиннот, и сама все понимаешь. Минти добрая и симпатичная, но она ему не пара. Весь день сидит над шитьем и вязаньем, а вечерами снова шьет и вяжет. Мужчинам нужно другое, милочка. Их надо развлекать. Ими надо любоваться… А она даже слова не скажет. Бедный Джек! Он просто не видел других женщин. У него не было выбора. Сделай это, Джиннот, — и для него, и для меня, и для Минти. Они никогда не будут счастливы — уж я-то знаю».

Голос лился медовой струей — липкой и слащавой.

«Ты не причинишь ей никакого вреда, Джиннот. Жизнь есть жизнь, и судьбы не поменяешь. Тебе и самой однажды захочется замуж. А поможешь другим, так и тебе помогут… Минти все поймет и простит. Хотя мне кажется, что это она виновата в твоих бедах. Ты же не знаешь причин болезни, правда? Так ты скажешь, Джиннот? Скажешь, ладно?»

Дверь скрипела и хлопала от сквозняка. Солнце сияло на каплях дождя, стекавших по грязному стеклу. Джиннот сидела на узкой кровати у запыленного камина и плакала. Она не хотела лгать и обижать Минти. Она чувствовала беду. В треснувшем зеркале отражалась стена с большим пятном облупившейся штукатурки. Пух кружился по голым половицам, и ветер уныло подвывал в дымоходе. Во дворе снова послышался голос отца. Он звал ее, но она не обращала на него внимание. Приподняв покрывало, девочка забралась в постель. Ее отекшее лицо казалось маской, брошенной на подушку.

— Джиннот! Джиннот! — звал отец, стараясь перекричать вой ветра. Она захныкала и сжалась под одеялом, прячась от света и вопроса, который преследовал ее даже в темноте.

«Ты сделаешь это, Джиннот? Ты скажешь им, правда?»

На следующий день погода успокоилась. Над фермой сияло тихое уставшее солнце. От каменной стены и промокшей крыши поднимался пар. В пруду лениво плавали утки, а высокие лиственницы любовались своим отражением в воде.

Джиннот стояла в дверях коровника и смотрела, как работал Джек Хайслоп. Он подметал проход, и жесткая метла гнала к дверям клочья соломы и комочки навоза. Джек был очень красивым. Даже сейчас, несмотря на грязную работу, он казался чистым и опрятным. Его черные волосы поблескивали каждый раз, когда он поворачивал голову. И Джиннот сама видела, как Джек каждое утро чистил свои ботинки. Он тихо насвистывал. Метла разбрызгивала грязную желтую воду, а крепкий и теплый запах навоза жег ноздри Джиннот, сжимая ее желудок спазмами острой боли. Она отвернулась и осмотрела двор.

Из кухни вышла Минти и понесла к свинарнику большое ведро с помоями. Выливая их в кормушку, она взглянула на дверь коровника, и Джиннот показалось, что мир остановился. Метла Джека повисла в воздухе, его свист замер на одной высокой и пронзительной ноте, а Минти превратилась в статую с ведром, из которого лилась застывшая струя.

Когда Джиннот пришла в себя, Джек держал ее голову на своих коленях. Рядом стояла Минти, нервно сжимая в руках передник. Беатрис склонилась над девочкой и массировала ей виски. От ее одежды исходил запах прокисшего молока, волосы выбивались темной волной из-под белого чепца.

— Все хорошо, милочка, — говорила она. — Ты просто упала в обморок. А теперь расскажи, как это случилось?

Лицо девочки покрывал пот, губы дрожали, и холодная волна страха подбиралась к самому сердцу. Ей хотелось убежать отсюда, но она не могла подняться на ноги.

«Как это случилось, Джиннот? — звучал в голове сердитый голос. — Расскажи им, Джиннот. Расскажи!»

Она молчала. Ее язык разбух и застрял где-то у самого горла. Наверное, поэтому ее и вырвало. А потом, уже лежа в постели, она вспоминала все это и плакала. Глаза слипались в усталой дреме. Беатрис гладила ее по голове и шептала ласковые слова.

— Ты умница, Джиннот. Ты хорошая девочка. Я и не думала, что у тебя все так получится. По-моему, они поверили.

Беатрис улыбнулась и тихо засмеялась.

— А ты еще та штучка, Джиннот. Я с самого начала поняла, что мы с тобой поладим.

Короткий сон был наполнен холодом и одиночеством. Девочка проснулась и, подтянув коленки к груди, попыталась разобраться в том, что произошло. Еще несколько месяцев назад никаких проблем не существовало. Минти и Джек собирались пожениться. И Минти заменяла Джиннот мать. Она заботилась о девочке, шила ей платья и рассказывала на ночь добрые сказки. На большее у нее просто не хватало времени. Она часто ругала Джиннот, но ее нагоняи были справедливыми, и девочка любила Минти больше всех на свете… до тех пор, пока не появилась Беатрис. Ах, эта веселая и красивая Беатрис. Она подкупила малышку Джиннот своей лестью и обещаниями.

«Ты сделаешь это, правда? Для меня и Джека. И не бойся, у тебя все получится — вот увидишь. Выбери время, когда Минти выйдет из кухни, и упади…»

И она сделала это — ради шести пенсов и для того, чтобы избавиться от назойливых просьб. Джиннот хотела только притвориться. Она хотела упасть при взгляде Минти и пустить слюну изо рта, как ее научила Беатрис. Но все получилось по-другому, и она действительно потеряла сознание. А значит, Минти на самом деле ведьма, и стоит ей посмотреть на кого-нибудь, как этот человек становится околдованным и обреченным на долгую тяжелую болезнь.

Как жаль! Минти была так добра. И они с Джеком казались прекрасной парой. Если бы не Беатрис с ее пугающим шепотом… Но Беатрис знала, что говорила. Она знала ту ужасную правду, которую дети не могли понять.

Джиннот встала, натянула одежду и спустилась вниз. Кухню заполняли пар и запахи вечерней пищи. За широким столом сидел отец. Его плечи склонились над тарелкой с супом.

— Как дела, малышка? — спросил он, прижимая ее к себе одной рукой.

Она кивнула, приподняв бледное заострившееся личико. У очага суетилась Минти. Но она даже не посмотрела на Джиннот, и девочка еще сильнее прижалась к отцу.