Дверь лимузина распахнулась, вышел шофер — крупный мужчина в длинном плаще и красном галстуке, на руках у него были надеты шоферские перчатки. Обойдя машину, он распахнул заднюю дверь лимузина затянутой в перчатку рукой. Коди придвинулся к самому краю крыши, приготовился спускаться, он думал даже напасть на обоих, если водитель решит проводить священника до дверей. Однако это ему не потребовалось. Священник, держа в руках тяжелый кожаный портфель, вышел из машины. Водитель захлопнул дверцу и, не глядя на него, вернулся на свое место.

Коди приготовился к прыжку, намереваясь в воз духе изменить форму, но в самый последний момент заметил еще одного человека: на нем был надет длинный черный плащ («какая-то пыльная тряпка», — подумал Коди), а волосы стянуты в «конский хвост». Пригнувшись, человек стремительно подбежал к лимузину и остановился, дожидаясь, когда машина уедет. Не зная, как поведет себя новый игрок, Коди решил подождать и разобраться. Может, кто-нибудь расскажет об их планах еще до наступления восхода? Лимузин поехал прочь. Конский Хвост, все так же пригибаясь, побежал было за ним, но, когда священник открыл ворота, вошел и захлопнул их за собой, Конский Хвост метнулся обратно к стене и оказался в футе от ворот.

«Ну, что теперь, партнер? — подумал Коди. — Ты прокололся, он вошел, а ты остался снаружи».

Через минуту Коди уже не видел Конского Хвоста, он исчез: превратился в облачко тумана с такой быстротой, которая даже Коди показалась удивительной. Конский Хвост втянулся в ворота.

В ВОРОТА ГРЕБАНОГО ВАТИКАНА!

Коди потрясенно разинул рот. Он вновь и вновь повторял себе, что это невозможно. Однако выбора у него не оставалось. Он должен был проверить все сам. С открытым от удивления ртом он и впрямь стал похож на горгулью. Сидя на крыше здания, выходившего фасадом на площадь Ватикана, Коди пытался найти ответы на множество удивительных вопросов.

— Джанкарло, брат, как я рад вас видеть, — сказал Лиам Малкеррин.

Священник вошел в кабинет своего начальника, кардинала Гарбарино.

Они презирали друг друга, как все мужчины, мечтающие о могуществе, однако сдерживали злобу и улыбались холодными улыбками, тем самым демонстрируя редкую мудрость для людей, наделенных такой огромной властью.

— Лиам, присаживайтесь, пожалуйста. Я давно вас жду, я надеялся услышать более приятные новости.

Малкеррин закончил в Бостоне не все дела, и Джанкарло был недоволен.

— Вам не следует тревожиться, ваше преосвященство.

Улыбка Малкеррина превратилась в кривую усмешку.

— В Бостоне все под контролем, я вернусь туда сразу после Священнодействия. Я привез с собой то, ради чего отправлялся за океан.

Малкеррин указал на кожаную сумку, стоявшую на полу возле кресла.

— А как протекает процесс комплектования Исторического совета Ватикана? — спросил Малкеррин.

Это был первый вопрос по существу.

Их взаимная ненависть может подождать, пока не будет завершен процесс очищения, сейчас они нуждались друг в друге.

— Исторический совет Ватикана, друг мой, живет и работает, он насчитывает уже сотню членов и увеличивается с каждым днем Почти все духовные лица, к которым мы обратились, с радостью приняли наш план, остальные же присоединятся, как только поймут, что у них нет выбора.

Никто из них не заметил, как под дверь кабинета Гарбарино просочилось прозрачное облачко тумана.

— Замечательно, — сказал Малкеррин.

У него загорелись глаза.

— А как мои ученики?

— Все, что можно было изучить без книги, которую вы привезли, они изучили. Они, несомненно, усвоили то, чему вы их успели научить перед тем, как ваши занятия так грубо прервал старый глупец Жискар, однако без книги завершить обучение невозможно.

— Ну, я вернулся вместе с книгой. Дайте мне неделю на подготовку.

— К сожалению, вы потеряли счет времени. У нас нет недели. Лучше всего начать послезавтра. Мы не можем ждать дольше трех дней: придет пора Священнодействия.

— Будет исполнено, — сказал Малкеррин.

Глаза у него загорелись при мысли о славе, об Очищении, и он невольно сглотнул, сдерживая крик маниакальной радости. Бросив взгляд на Гарбарино, Малкеррин понял, что еще немного и сам кардинал захихикает, как безумец, при мысли о неизбежном триумфе. Они были сейчас так близки к осуществлению планов церкви, две тысячи лет церковь стремилась к этому, а они вдвоем достигнут цели.

Гарбарино повернулся к шкафчику, вытащил бутылку красного вина и два бокала, а Малкеррин постарался взять себя в руки. Это далось ему нелегко. Гарбарино налил каждому по половине бокала, и, держа в руке свой бокал, поднял руку, собираясь произнести тост.

У правой ноги Малкеррина щупальце султана превратилось в руку, ее пальцы сжались на ручке его портфеля.

— За Венецию, — произнес тост Гарбарино.

Малкеррин торопливо кивнул, чувствуя, что его вновь переполняет безумный восторг.