– Edite, bibite, post mortus nulla voluptas, - обратился да Винчи к нему с улыбкой и подал кубок.
– Или все же не mortus, а mortem?

– Mortem, - механически ответил странный человек, явно думая о другом. Однако он принял угощение, как надлежит, поклонился и выпил. Но Леонардо не торопился возращаться за стол.

– Господь своевременно привел вас к дверям этого постоялого двора.

– Да, - согласился незнакомец.
– Я почти не промок - успел забежать в помещение, едва упали первые капли дождя. К сожалению, мне нечем отблагодарить хозяина за его любезность, кроме молитв.

– Искренняя молитва - лучшая благодарность, - ответил Леонардо, но старик Занотти вряд ли был с ним согласен.
– А кто впустил вас - горничная?

– Да, дверь отворила одна из женщин.

– Тогда я б на вашем месте помолился и за нее.

Странный тип пробормотал что-то невнятное, а Леонардо обратился к присутствующим со следующими словами:

– Господа, с вашего позволения я хотел бы вернуться к своим ученым занятиям. Я не привычен к большому обществу, хотя беседы с вами были истинной усладой для ума.

После чего Леонардо да Винчи поклонился и вышел из зала.

– Удивительный человек! Во всем не похож на других!
– с умным видом отметил купец из Пизы, одетый в темно-синий бархат, и все согласились с ним.

Меж тем гроза за окнами наконец-то пошла на убыль. Раскаты грома стали тише, барабанная дробь дождя ослабела. Макиавелли с трудом выждал несколько минут для приличия, после чего под благовидным предлогом вышел из залы и направился к Леонардо.

Тот сидел в своей комнате за столом, все так же освещенном одинокой свечой, и все та же атмосфера мудрой сосредоточенности царила в этих стенах.

– Я уверен, мессир, что вы уже знаете, кто украл письмо!
– выдохнул Макиавелли чуть ли не с порога.

Леонардо поднял лицо.

– Я знаю, кто его не крал. Его не крали ни повар, ни горничная, ни посудомойка - они неграмотны, так что не смогли бы отличить договор от других бумаг с печатью в вашем ларце. Его взял тот, кто хоть немного знает грамоту.

– Это они сказали, что неграмотны! А на самом деле...

– Дело не в их словах.

Леонардо протянул листок, который он показывал слугам, Макиавелли, и тот с удивлением увидел, что это тщательно выписанные на латыни цитаты из Плиния Старшего, а не молитва.

– Если бы они понимали, что на нем написано, они выдали бы свое недоумение хотя бы взглядами, не говоря о выражении лиц. Я наблюдал за ними и не увидел никаких признаков неискренности: их мимика полностью соответствовала их словам. А вот странный незнакомец был весьма удивлен, хотя и не мог видеть из своего угла, что написано на листке.

– Крайне подозрительный тип! Он явно что-то скрывает.

– Это монах, недавно сбежавший из монастыря. Он не снимает шапки, чтобы скрыть тонзуру, он в плаще с чужого плеча, он хорошо знает творчество Франциска Ассизского и удивился, услышав придуманную мною на ходу и приписанную ему молитву. И когда оказалось, что он владеет латынью, последние сомнения отпали. Беглецу не до чужих интриг: он сам пытается уцелеть. Не говоря о том, что он оказался на постоялом дворе после грозы, хотя и разминулся с ней на секунду.

– Это-то как вы узнали?

– На его запыленных башмаках остались следы от первых упавших капель. Нет, к письму он не имеет никакого отношения, как и купцы. Они и впрямь прибежали через три минуты после начала ливня, как вы узнали из нашего разговора, и волосы у них влажные.

– Но если посчитать время, то у них было несколько минут, чтобы зайти в мою комнату.

– Не было. Мокрыми, прямо с улицы они зайти не могли - вы сами указали, что на полу не было влажных следов; а пока они переоделись и переобулись, вернулись вы с хозяином и слугой.

– Кто же тогда остается? Лекарь! Мерзкий шарлатан. Борджиа охотно пользуется услугами подобных людей, безжалостно убирая их, как только надобность в них проходит. Теперь я знаю, что делать!

– И что же?

– Потребую от хозяина позвать городскую стражу и задержать этого субъекта. Монтепульчано - добрый союзник Флоренции, и я уверен, что власти городка пойдут мне навстречу.

– Не стоит беспокоить власти: лекарь не при чем. И я не назвал бы его шарлатаном: у него нет патента на лекарскую деятельность, но в фармакологии он смыслит не меньше, чем те, кто учился в университетах. Вероятно, он служил помощником аптекаря, пока не сообразил, что есть более прибыльный способ зарабатывать на жизнь. Впрочем, это неважно: он приехал сюда не только до вашего появления в Монтепульчано, но и до рокового заседания флорентийского магистрата. Он не мог ждать вас на этом постоялом дворе, потому что не мог знать, что вы здесь остановитесь, понимаете? А он сидит здесь неделю, стало быть, дело не в вас.

– Кто же тогда?

– Когда вы с хозяином и Пьетро вернулись в комнату, где стоял Занотти? А где вы?

– Я у стола, а Занотти - по другую сторону двери. Он не подходил к столу - я помню это совершенно точно.

– Значит, это не он.

– Полно, Леонардо, это лекарь! Теперь я убедился в этом. Гроза стихает, осталось совсем мало времени.

– Погодите, Никколо, - начал было да Винчи, но Макиавелли уже выбежал из комнаты. Вздохнув, Леонардо вернулся к своим вычислениям, которыми занимался до прихода нежданного гостя.