Сколько таких противоречий в Библии… Не счесть.

Есть отчего впасть в отчаяние человеку, решившему принять христианскую веру. И Уриэль действительно впал в отчаяние. «Будучи юношей, — писал он впоследствии, — я очень боялся вечного осуждения и старался точно соблюдать все предписания. Я предавался чтению евангелия и других духовных книг… Но чем более ревностно занимался я ими, тем большие трудности возникали передо мной. Наконец я впал в безысходную путаницу, тревогу и затруднения. Скорбь и печаль изнуряли меня… Но так как трудно было покинуть религию, к которой я привык с колыбели и которая через веру пустила глубокие корни, что родилось во мне сомнение, могут ли рассказы о загробной жизни быть истинными, а вера в них согласоваться с разумом; да, ибо разум твердил и постоянно шептал на ухо совершенно противоположное».

Только ли знакомство со «священной» литературой, с догматикой, с историей христианства зародило сомнение в душе молодого Уриэля Дакосты? Нет, конечно нет. Сама жизнь сеяла в душу его эти семена. Чем глубже он ее познавал, тем больше сомнений одолевало его. Как раз в самом начале его занятий в университете страну охватила эпидемия чумы. Он вынужден был возвратиться в отчий дом, в родной город Опорто, который тоже не пощадила «черная смерть». О, какие это были страшные дни, когда смерть косила людей без разбору и люди были бессильны совладать со злой напастью.

Глядя в окно, Уриэль видел, как люди в черном увозили на окраину, где полыхали костры, горы трупов, и тяжелые думы одолевали его. Где он, милосердный бог, молчаливо взирающий на человеческие трагедии?

Можно ли говорить о милосердии божьем, о всеблагости господа, придумавшего столь жестокие испытания для людей?

Да, теперь Уриэль Дакоста может твердо сказать, откуда начались его сомнения. Он проанализировал свой путь к вере, к разочарованиям в вере и, наконец, к неверию в христианские святыни, перед которыми еще недавно благоговел. Разум убил веру. Христианство предстало перед ним заблуждением, и уже никакие сказки о загробных карах не могли запугать его, ибо он знал, что это всего лишь сказки, подобные тем, которые рассказывают детям. Но Уриэль вышел из детского возраста. А вместе с детством навсегда ушли из жизни и эти сказки.

В 1614 году в синагоге Фленбурга, одного из районов Амстердама, появился новый член иудейской общины. Было ему около тридцати лет. Членам общины стало известно, что совсем недавно прибыл он из Португалии. В первые же дни пребывания в Амстердаме он принял иудаизм и стал полноправным членом общины как правоверный иудей.

Что же произошло? Неужели тот самый Уриэль Дакоста, который разочаровался в христианской вере и сумел сбросить с себя путы католицизма, вновь добровольно отдал себя во власть другой, иудейской религии?

Да, это был тот самый Уриэль, только не пылкий юноша, слепо принимавший по настоянию отца истины христианской веры, а зрелый, рассудительный человек, ищущий правду, ищущий единственно правую веру среди множества религий, существующих на земле. Поиски истинной веры и привели его в синагогу Бет-Яков в еврейском квартале Амстердама…

Когда Уриэль Дакоста окончательно разочаровался в христианской религии, он твердо решил покинуть родные края и принять иудейскую веру. К этому времени умер его отец, который так ничего и не узнал о сомнениях сына, умер, уверенный в том, что сделал доброе дело, приобщив его к христианской религии.

В богатом отцовском доме, которым теперь владел Уриэль, все реже стали появляться католические священнослужители и все чаще марраны, по необходимости принявшее христианство, но в душе оставшиеся верными иудейской религий. Они говорили о подвергнутой гонениям вере отцов с благоговением, говорили о тех, кто так и не изменил своим религиозным убеждениям, приняв смерть на кострах инквизиции. «Вера наших отцов — единственно истинная вера, — слышал Уриэль, — Ее хотят выжечь огнем, уничтожить во веки веков. Но придет время, и выдержавший все испытания иудаизм восстанет гордо перед теми, кто хотел предать его забвению».

Найдя в себе силы вынести приговор христианству, Уриэль Дакоста стал искать веру истинную. Эти поиски и привели его к иудейской религии.

Однако объявить открыто о своем разрыве с христианством, о своем вступлении в лоно иудаизма значило добровольно отдать себя в руки инквизиторов. Тут-то и услышал Уриэль Дакоста о том, что в далекой Голландии существует свобода вероисповедания, что евреи могут там открыто исповедовать свою религию, не боясь притеснений и преследований. И он решил покинуть Португалию и отправиться в Голландию, в город Амстердам.

Голландия одной из первых европейских стран вступила на капиталистический путь. Уже в XVII столетии она, по словам Карла Маркса, была «образцовой капиталистической страной». Пришедший на смену феодальному буржуазный строй открыл простор для развития промышленности, торговли. Выход к Северному морю способствовал расширению мореплавания. Голландские каравеллы устремились в неизведанные дали в поисках богатых земель и рынков. Голландский флаг затрепетал на многих далеких материках и островах. Вожди племен и царьки ставили отпечаток большого пальца на грамоты, гласившие о том, что их земли отныне переходят в собственность Соединенных провинций Голландии.