– Имя и репутация – это завоевывается и это поддерживается.

– Не беспокойся о моей репутации, боярин. Сейчас я был вынужден принять предложение скупцов. У меня не было выбора. Видишь ли, я сын бедного ремесленника. У меня нет средств, чтобы купить краски. Я вынужден изготавливать их сам, используя землю и травы, которые растут в лесу.

– Твое положение должно было бы научить тебя смирению, – заметил Артемий.

– Но все это скоро закончится, – продолжал художник, не обращая внимания на замечание боярина. – Как только я закончу работу, я покину эту дыру и отправлюсь туда, где мой талант оценят по справедливости.

– В Смоленске много талантливых художников.

– В Смоленске? Но почему ты думаешь, что я отправлюсь в Смоленск? Я собираюсь пойти в Киев. Лишь великий князь и митрополит способны понять, на что я действительно способен.

– Дорога в Киев длиннее, чем кажется. Многие ждут годы, прежде чем их представляют ко двору.

– Я знаю, что добьюсь успеха, – уверенно ответил молодой художник. – Впрочем, все так говорят. Образованный боярин, который недавно здесь был, тоже посоветовал мне идти в Киев. А он знаком с великим князем.

– Он был знаком с ним. Разве ты не знаешь, что Господь призвал его к себе?

Впервые с начала разговора молодой человек растерялся.

– Это правда… Он умер… И мне очень жаль. Он был тонким знатоком живописи.

– Когда ты видел его в последний раз?

– Мы долго беседовали с ним после вечери накануне его отъезда из пустыни. В тот день во время вечерней молитвы меня посетило божественное вдохновение. Я хотел изменить лицо, которое, на мой взгляд, было недостаточно выразительным. Я распорядился принести свечи. Я работал, когда он вошел в церковь с единственной целью – полюбоваться моим произведением перед отъездом, как он сам мне сказал. Он не прерывал меня, поскольку знал цену вдохновению… Потом мы почти всю ночь беседовали.

– О чем вы говорили?

– О зле, которое может отражаться на лице человека. Но бесполезно пересказывать тебе наш разговор, боярин. Ты не сумеешь его понять, – добавил Злат со снисходительной улыбкой. – Ты, кто думает, что монахи – святые и что люди могут стать лучше, любуясь благочестивыми изображениями.

– Благодаря моему положению и должности я, в отличие от тебя, знаю, на что способен человек, – заметил Артемий, не теряя хладнокровия. – Я приехал сюда по приказу князя Владимира, чтобы найти убийц хранителя библиотеки, и ты расскажешь мне обо всем, что я хочу знать.

Склонив голову, Злат несколько минут молчал, потом смущенно сказал:

– Я не хотел обидеть тебя, боярин. Ты волен думать все, что угодно, о живописи и людях. А что касается твоего поручения, то клянусь тебе на кресте, что с ученым боярином я не разговаривал на другие темы, и не понимаю, как наша мудреная беседа может тебе помочь…

– Он говорил о том, что его удержало в пустыни после отъезда торгового каравана?

– Думаю, он хотел посмотреть несколько старых манускриптов, хранящихся в библиотеке. Он посоветовал мне попросить у отца-настоятеля разрешение взглянуть на византийские миниатюры, заверив, что они помогут мне в работе, в частности чтобы улучшить голубые тона.

– Ты видел, с кем он разговаривал во время пребывания здесь?

– Однажды я видел его с ключником, братом Сновидом. Но чаще всего он беседовал со старцем, отцом Никодимом. Однако он провел здесь всего один день, и я не присутствовал при его отъезде.

– Знаешь ли ты, что крупная сумма денег, которую хранитель библиотеки имел при себе, была украдена?

– Я слышал об этом. О какой сумме идет речь?

– О десяти золотых монетах. А это целое состояние.

– В самом деле. Как только подумаю, что обычный разбойник пользуется этими деньгами сейчас, в то время как тот, кто действительно их заслуживает…

– Никто не заслуживает денег, которых не заработал сам. В том числе и ты.

– Ты говоришь, боярин, как мой покойный отец… Но я убежден, что смог бы использовать эти деньги лучше, чем кто-либо другой. Однако у меня их нет, и я не знаю, что с ними стало.

Артемий внимательно вгляделся в бледное худощавое лицо. Конечно, молодой художник был не слишком любезен, но казался честным и откровенным.

– Ну что же. Сейчас ты мне больше не нужен. Можешь продолжать свою работу. Но в будущем постарайся быть менее дерзким. Скромность никогда не вредила искусству.

Злат раздраженно вздохнул, но ничего не ответил, повернувшись к фреске. Дознаватель осмотрелся и с удивлением заметил, что Василия в церкви нет. Выйдя, Артемий увидел, что отрок сидит на ступеньках и беседует с юным послушником, которому, вероятно, не больше пятнадцати лет. Увидев боярина, юноша покраснел, еле слышно поздоровался и убежал. Василий смущенно взглянул на Артемия.

– Не сердись, боярин. Я правоверный христианин и хожу в церковь так же часто, как и Митько. Но эта пачкотня… Я не выношу ее. И я вышел, чтобы подышать свежим воздухом.