В прошлом семестре он вдруг взял и оставил её в покое, начав встречаться с Гвеног Джонс, капитаном школьной сборной Пуффендуя по квиддичу.

Сказать, что это задело Лили — значит ничего не сказать. Конечно — это был чистый воды эгоизм, думать так и Лили с досадой осознавала, что ведет себя как собака на сене, но... маленькая ревнивая змейка всё равно каждый раз жалила её, когда она видела, как Поттер идет в обнимку с этой девицей, или когда — и того хуже — когда она видела, как эти двое украдкой сосутся где-нибудь до потери пульса.

Лили ходила и мучилась почти полгода, но когда Поттер вдруг бросил Гвен и возобновил свои преследования, на сей раз ещё более наглые, чем раньше, её охватило прежнее раздражение.

Она ужасно запуталась в себе и никак не могла понять, что же чувствует к Поттеру на самом деле. А ещё испугалась, что повторится эта страшная история и Поттер поведет себя как этот негодяй, Эдгар Боунс, о котором Лили запретила себе вспоминать.

Всё это было ужасно запутано и привело к тому, что теперь они с Поттером поссорились перед самыми каникулами и теперь неизвестно, помирятся ли когда-нибудь. Наверняка он очень зол на неё и теперь точно оставит её в покое.

Алиса, как лучшая подруга, конечно же знала, что происходит у неё в душе. Потому и спросила. Но Лили вовсе не хотелось выворачивать себя наизнанку сейчас, когда сон был всё ещё ярок и свеж в её сознании, равно как и улыбка гриффиндорского ловца, поэтому она просто отвернулась, натянув одеяло почти до ушей и коротко ответила:

— Нет.

====== Солнечный чердак ======

Мальчики

Well, I am just out of school

I am real real cool

I got the jump got the jive

Got the message I’m alive

I’m a wild I’m wild one

Oh, yeah, I’m a wild one

I’m gonna keep a shakin’

I’m gonna keep a movin’, baby

Don’t you cramp my style

I’m a real wild child

Jerry Lee Lewis “Wild One”

Как только вдоль дороги побежал невысокий каменный заборчик, и Сириус наконец-то увидел долгожданный дом под яркой черепичной крышей, в душе его немедленно воцарился покой — как будто он выпил ложку медовухи.

Он остановил мотоцикл у округлых деревянных ворот и заглушил мотор. Тихонько шумел на ветру огромный старый дуб, заслоняющий дом Поттеров от бурь и чужих глаз. В доме же, наполовину заслоненном от глаз забором и густо разросшимся садом, приветливо горел свет — на первом этаже, где находилась кухня, и на втором, в кабинете мистера Поттера.

Сириус глубоко вдохнул знакомый с детства воздух, на секунду прикрыл глаза, а потом резво поставил мотоцикл на подножку, слез с него и толкнул калитку.

«... они валятся на траву в густую тень дуба и с хрустом вгрызаются в куски вафельных ставен из кондитерской «Ганс и Греттель».

Шелестит и остро пахнет летним соком высокая трава, где-то совсем рядом гудит пчела. Крона дуба над ними переливается всеми оттенками зеленого, листья волнуются, как зеленое море. Солнечный свет проливается сквозь них ослепительными тонкими брызгами — прямо на лицо. Вафля такая вкусная, хочется, чтобы она никогда не заканчивалась.

Джеймс валяется рядом, широко раскинув руки, шумно жует свою вафлю и вдруг спрашивает:

— Сириус, ты когда-нибудь понимал, что ты — живой?

— Что? — удивленно спрашивает Сириус. — Как ты сказал?

— Живой! Когда все так хорошо и так классно, и ты просто... — Джеймс машет руками и обессиленно выдыхает, но Сириус его понимает.

Они в самом сердце лета, у них есть вкусная еда, впереди — всего лишь третий курс, они еще так молоды, и впереди так много всего.

— Ну... — Сириус резко отгрызает от вафли еще кусок. — Наверное.

Неожиданно Джеймс с боевым кличем вскакивает с земли и бросается на него.

— Что ты делаешь, придурок? — смеется Сириус, плюясь вафлей и давясь от смеха.

— Я живо-ой! — орет Джеймс, и Сириус думает, что да, он все-таки окончательно спятил. Но веселье друга передается и ему, и Сириус схватывается с ним в дурашливой драке. Мутузя друг друга, хохоча и отплевываясь от травы, они кубарем катятся с пологого оврага, на котором стоит дом Поттеров, и выкатываются в дикую, полную кузнечиков, цветов и ароматов траву, спускающуюся вниз и вниз, к самому Ипсвичу, перерезанному блестящей лентой реки.

Они падают на спины, и над ними качается смеющееся раскаленное июльское небо. После полета вниз кажется, что теперь они устремляются ввысь — в бездонную чистую лазурь.

— Ты когда-нибудь был таким живым? — спрашивает Джеймс, задыхаясь.

— Как сейчас? — задушенным голосом уточняет Сириус и с хриплым бульканьем раскидывает по траве руки и ноги. — Нет. Я никогда не был настолько мертвым.

— А я живой, — едва слышно говорит Джеймс, глядя, как по небу носятся на сумасшедшей скорости ласточки и стрижи. Ему хочется к ним. Хочется летать. — Такой живой, что хочу купаться, — он отпихивает ногу Сириуса и мчится по склону к речке.