Я попробовал отодвинуть руку с клинком, но он решительно прижал его к моему горлу, и я вынужден был объясняться, хоть и весьма разгневался от несправедливости происходящего.

– Они искали вас. Волею случая я подоспел на помощь. Иначе почему они атаковали не мою персону, а вашу?

– До вас мне жилось тихо лет, эдак, восемь. Странное совпадение, не правда ли?

– Так тихо, что повсюду рассовали оружие с секретом, мешки с сухарями и масляные факелы. Так кто они?

Он опустил руку, а я выбил нож в порыве мести и приготовился ратовать кулаками. Но он стоял совершенно равнодушно, рассеяв мой пыл.

– Нет, правда, чёрт вас побери. Я неуживчив, но жил спокойно, хотя много лет ожидал их возвращения. Они никогда не оставляют начатого. Раз в два-три года я меняю дома и города. Вы оказались не слишком осторожны. Надеюсь, что только ваша неопытность всему виной. Спрашиваете, кто они? Извольте. Это – мои любимые враги. Ни одного из них я не знаю.

– Ни одного из этих троих – или?..

– Ни одного из вас четверых, – медленно отчеканил он.

Я всё же перечислил ему известные мне имена членов тайного общества, не забыв Артамонова и Карнаухова и спросил, знакомы ли они ему. Разведя руки, он лишь спросил, не один ли это человек?

– Увы, их много, – посетовал я и вспомнил, где в последний раз видел глаза одного из нападавших. Их взгляд принадлежал тому, кто организовал преследование на Босфоре и в котором предполагал я человека Карнаухова или Голуа, или их обоих, если они заодно. Но сказать о том Карно означало бы, что и впрямь его утверждение о моей неосторожности верно.

– Плевать, – подвёл итог он. – У любого из моих врагов имён больше, чем всех названных вами. Так что плюньте и вы.

– Не могу, они желают мне зла.

– Как угодно, – ответил он и, отвернувшись, быстро двинулся прочь. Я догнал его и предупредил, что не для того проделал такой путь, чтобы оставить его в покое.

– Тогда выкладывайте вы! – рявкнул он. – Что вам от меня нужно?

– Сперва тихое местечко, где мы могли бы побеседовать.

– Для меня все места одинаково скверны. А вам – решайте сами. Откуда вы меня знаете, если я о вас ничего не слышал?

Мы выбрались на людную площадь, которую он считал безопасной. В полутёмной кофейне, куда спускалось полтора десятка ступеней и которую я не рискнул бы посетить и с дюжиной бедуинской охраны, в углу, за густой завесой табачного дыма, мы ели пилав и пили шербет. Он разглядывал меня, я его.

– Я пришёл с мирными целями и в интересах науки, – попытался успокоить я его снова, но он исторг из себя взрыв негодующего хохота, который тут же подавил ладонями обеих рук.

– Откуда мне знать, что вы не из их числа, чёрт побери! Разыграли комедию в лицах. Трое против одного, а четвёртый – спаситель, чтобы втереться в доверие. Почему вы стреляли в воздух, а не в… своего приятеля?

– Не хотел осквернять себя убийством, а ваше жилище трупом! – едва сдерживая гнев, воскликнул я. – Как вам такое объяснение? Итак. Мне рекомендовал вас господин Муравьёв. И лишь в качестве лучшего знатока семитских наречий.

Он наискось придвинул ко мне гримасу, состоявшую из прищура и скривлённых губ.

– Андре? Прелестно, – и рожа исчезла за чадом, оставив у моего лица ладонь с вытянутым пальцем и хрипоту голоса. – Он рекомендовал вам меня, но не рекомендовал вас мне. Так что я имею право продолжать не любить вас. Вот ведь! – воскликнул он, и на нас стали коситься личности, с которыми я не желал бы повстречаться один на один даже в приёмной Мегемета Али. – Я оказал Андре услугу, а он отплатил чёрным вероломством.

Услугу? Вот, значит, как! Но я предпочёл оставить эту мысль на время.

– Верно, мой друг не знал о ваших опасениях.

– Вы опять о себе? Вы не в счёт. При чём здесь опасения? Я – лучший не только в семитских языках, но и во многом другом. А он принизил меня. Ладно. Допустим. Дальше.

Я вытащил поддельную копию скрижали, развернул лист, подал ему со светильником.

– Переведите или объясните. Что это?

– Фальшивка, – бросив мимолётный взгляд, отдёрнул он руку как от скорпиона.

Я вспыхнул:

– Значит, вы знаете, как должно выглядеть настоящее?

– Странен ваш интерес к этому, – он ухмыльнулся столь нагло, что я против воли ощутил к нему какую-то необъяснимую приязнь. Так порой удаётся сдружиться с нахальным торговцем, искусно набивающим цену своим истинным или мнимым раритетам, после особенно горячих споров придя к обоюдному удовлетворению.

– Вот так сразу вы справились с задачей, от которой… – я замолчал. Но он тоже сосредоточенно жевал, не мигая глядя мне в глаза. – Я обнаружил эту надпись там, где её не могло быть ни при каких обстоятельствах.