Стены и пол катакомб действительно источали сияние. Едва заметное, еле уловимое. А, может быть, глаза привыкли к темноте, которая оказалась не кромешной?

Викер шагал в одному ему известном направлении, слыша за спиной хриплое дыхание Гаса: наёмному убийце было сильно не по себе.

— Куда мы идём? — спустя некоторое время спросил он и испуганно оглянулся.

В катакомбах царили шорохи. Словно тысячи когтистых пальчиков царапали стены… То ли скрипели балки и арки, укрепляющие своды, то ли шептал сквозняк.

— Вперёд, — коротко ответил ар Нирн.

Держать направление по никем более не виденному пути с непривычки было очень сложно, и он старался не отвлекаться. Потому едва не пропустил момент, когда из-за поворота со сдавленным криком и безумным блеском в глазах на него бросился… нет, не призрак. Ужасающее подобие человека. Гас спас спутника, дёрнув за руку, мгновенно выхватив нож, спрятанный в голенище сапога, и всадив его в горло нападавшему. Он и Викер склонились над телом, из шеи которого хлестала кровь, в сумраке кажущаяся бархатисто-чёрной. Изо рта несчастного пошла белая пена, глаза страшно закружились в орбитах глазниц. Похрипев с минуту, он затих. Лишь скребли пол слабеющие пальцы.

— Великая Мать, кто это? — побелевшими губами спросил Гас.

— Тот, кто не нашёл дорогу наружу, — тихо сказал ар Нирн и, присев на корточки перед мёртвым, положил ладони на его веки, закрывая их.

Однажды, ещё в детстве, видел, как подобным образом поступал священник, пришедший в час кончины бабушки к ним в дом. Викер помнил, как тот негромким глуховатым голосом читал над телом молитву, и сам принялся читать, тихо и спокойно, с твёрдостью прося у Сашаиссы простить несчастному прегрешения и очистить душу от зла. Ему показалось или это было на самом деле, но будто зелёный росток проклюнулся из груди мертвеца и потянулся к небу, пробив каменные своды катакомб?

— А что сталось с теми, кто нашёл дорогу наружу? — когда он замолчал, севшим голосом спросил его спутник, спугнув видение.

— Ты их видел, — ответил паладин, поднимаясь и привычным жестом отряхивая колени. — Целый отряд…

— Значит, это правда? — прошептал Гас. — Про зло под Тризаном? Нам не выбраться отсюда?

Викер взглянул ему в глаза:

— Мы постараемся, Гас, идём!

И снова путь ждал их, подняв чёрное нёбо и вывалив бархатный язык. Только теперь ар Нирн был начеку. Катакомбы кишели безумцами, которых лабиринт Файлинна свёл с ума, превратив в одержимых, жаждущих крови. Они выскакивали, как демоны из табакерки, гонимые то ли голодом, то ли страхом, обнажали зубы и бросались к горлу жертвы, истошно крича. И чем глубже забирались Викер и Гас, тем больше слышали криков, воплей, стонов и грызни, в которых не осталось ничего человеческого. Как вдруг среди дикой какофонии прозвучал другой — яростный крик женщины. Ар Нирн узнал голос и понял, что Тамарис жива, но он теряет её! В этот момент! Именно в это мгновение! Он побежал в проход, откуда донёсся звук. Гас припустил следом. Сразу несколько безумцев выскочили им наперерез. Судя по воплям из соседних коридоров, сюда же спешили другие.

Зарычав от отчаяния, паладин вбился в гущу тел, круша черепа руками, сцепленными в замок, как вдруг ощутил дорогу свободной. Чёрная молния кружила между безумцами, усеивая пол телами.

— Беги, парень! — закричал Гас. — Беги к ней! Я задержу их!

Не зная, что сказать в ответ, чувствуя, как горло перехватывает спазм и понимая, что спутника он больше не увидит, ар Нирн кивнул и бросился прочь. Тёмный путь плясал перед глазами, не давая свернуть не туда. Из разлома в стене плескал на пол призрачный свет, здесь более яркий, чем везде. Викер замедлил шаг и остановился, прислушиваясь. От тихого голоса, полного чудовищной нежности, у него волосы поднялись дыбом. Она шагнул вперёд и увидел Первосвященника, держащего на руках Тамарис. Точнее, увидел воронку тьмы, в которой истаивал, пропадал свет, шедший от рыжей монахини.

— И где сейчас твоя истина, дитя? — говорил Файлинн, жадно глядя ей в лицо. — Твои близкие мертвы, ты — умираешь! Я спасу тебя, поскольку ты нужна мне, как знамя для битвы. Так в чём же правда? В том, что ты не желаешь спасти тех, кто погиб, или в том, что Я спасу ТЕБЯ?

Молитва, которую Викер не прекращал повторять про себя всё это время, вдруг развернулась, как сжатая пружина, накрыв его с головой и заставив забыть о себе. Он уже знал это ощущение: Зов Великой Матери. Не человек, но ОНА повелевала порождению тьмы, медленно надвигаясь:

— Истина в том, что ты — зло, Файлинн! И именем Сашаиссы я приказываю тебе покинуть этот мир навсегда!

Первосвященник изумлённо выпрямился. Свет бил с такой силой, что я попыталась поднять руку и прикрыть глаза. А голос продолжал звучать, слова молитвы вспархивали, как пламенеющие бабочки, и с каждым из них лицо Файлинна менялось, всё больше искажаясь. Он более не походил на человека.

Держа меня на руках, Первосвященник поднялся, намереваясь шагнуть к источнику голоса, и… не смог пересечь границу света. В этот момент из темнеющего сбоку прохода в склеп ворвался один из паладинов. В растерянности остановился у неподвижного тела Атерис.

— Моя королева?.. — тихо позвал он. — Любовь моя!

Голос чтеца вдруг оборвался, словно человек сделал шаг в пропасть. Свет истаял, и, не веря своим глазам, я разглядела Викера ар Нирна! Живого и невредимого! Моего Викера!

Файлинн, мгновенно оценив ситуацию, заговорил со свойственными ему вкрадчивыми нотками:

— Я не знал, Астор, мальчик мой, что ты можешь не выполнить приказ своей королевы! Но, раз твой брат жив, а королева пала от его руки, значит, так и есть!

Младший ар Нирн поднял на него полный растерянности взгляд и переспросил: