Когда приехала скорая, Шин взял Даниэллу на руки и понес к санитарам и машине. Вместе с ним пошли Чангюн, Минхек и Шону. Остальные остались около бассейна.

– Я хочу поехать с ней!- стала вырываться Сон из рук Джуна.

– Куда тебе! – протестовал тот.

– Я поеду! – девушка почти плакала.

– Сон, тебе лучше прийти в себя. Мы все приедем и навестим ее завтра. – Кихен и Чжухон пытались успокоить визажиста, хотя сами едва сдерживали чувства.

Сон заплакала и прижалась к своему парню.

Все сейчас чувствовали беспомощность, и каждого окружала стена вины. Никто из них не был повинен в случайности, но все думали о том, что могли бы предотвратить это.

– С Данни поехал Вонхо, – вернулся Шону, позади которого шли остальные.

– В какую больницу ее повезли? – спохватился Хенвон.

– В центральную, – ответил Мин.

– Вонхо-хен позвонит, когда врачи скажут, как она, – продолжил макне.

Больше никто не говорил об этом. Все стали собирать вещи.

Через час они уехали обратно в город.

В это время Шин сидел возле девушки и сжимал ее ладонь в надежде, что та хоть немного потеплеет.

– Не переживайте, – начал санитар, сидящий в метре от него, – ее жизни ничего не угрожает.

– У нее диабет. Это тоже ничего не меняет? – Вонхо не поднимал глаз с ее руки.

– Сейчас узнаем. – Мужчина достал небольшой прибор, похожий на тот, что был у девушки, – Можно руку?

– Конечно, – немного помедлив, ответил Шин.

Санитар взял ее ладонь и сделал укол, из которого пошла кровь, весьма медленно.

– Ее сахар немного выше нормы, но это даже хорошо в ее состоянии.

– Спасибо, – парень снова взял руку девушки. Он немного успокоился, услышав хорошую новость.

Они доехали до больницы и девушку сразу увезли в палату. Шин уже пытался войти следом, но его остановил врач.

– Пока туда нельзя. Сейчас ей обработают рану, поставят капельницу и проверят ее температуру, общее состояние. Около часа ей нужен покой. Потом вы можете пройти к ней.

– Спасибо, доктор. – Он поклонился мужчине с добрым взглядом, которому было слегка за 40.

– Тогда я пойду, – мужчина развернулся и уже стал уходить, как Вонхо остановил его.

– Простите, постойте.

– Да?

– Вы знаете, что у нее сахарный диабет?

– Да. Мне сказали. За ее состоянием будут наблюдать две медсестры.

– Спасибо большое.

– Идите в комнату ожидания и отдохните. Вы большой молодец, что так быстро среагировали.

– Д-да. Спасибо вам.

Шин прошел в просторную светлую комнату с мягкими диванами по периметру и автоматом с кофе. Он остался один, когда за ним закрылась стеклянная дверь, он тяжело выдохнул и опустил плечи.

– Прошу. – Шепотом произнес он, обессиленно опуская голову, – пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо.

Он сел на один из диванов и вслушался в тишину и размеренное тиканье часов.

В голове по-прежнему стояли отчетливые черты белого лица девушки. Даже вечер не мог изменить мертвенности ее кожи.

Слова врача ни на секунду не успокаивали Шина, казалось, что если он не будет рядом, ей обязательно навредят. Волнение перерастало в панику, а пальцы отбивали все более бешеный ритм.

“ Как? Как такое могло произойти?” – крутилось в его голове.

Шин планировал празднование день рождения своей девушки с того дня, как узнал его дату. Он хотел оставить этот день лишь для них двоих, но парни были заинтересованы в большой совместной вечеринке, и Вонхо пришлось согласиться.

Но все же придумал кое-что только для них и все должно было пройти просто замечательно.

По его плану после вечеринки, а она предполагалась не очень долгой, он хотел остаться с девушкой наедине. Ребята заранее распределили, кто и где будет спать, и Даниэлле отдали отдельную комнату под самой крышей. Поэтому Вонхо спрятал там подарок, лично от себя, и любимое вино с коробочкой разных сыров, которые так любила девушка.

Это была вполне просторная уютная комната с большими панорамными окнами, которые выходили на задний дворик.

Все время их подготовки он думал, как они будут сидеть, обнимаясь и переплетая пальцы рук, напротив этого окна под большим пледом, наслаждаясь каждой минутой. Но все обрушилось в тот момент, когда он увидел свое солнце под водой.

Мысли снова захлестнули его с новой силой. Не в силах больше грызть себя изнутри, он встал и сделал себе кофе. Теперь даже название любимого напитка вызывало жгучую боль. Даже такие теплые воспоминания вызывали слезы. И ему было абсолютно плевать, что это проявление слабости. Он сам признавал, что был слаб внутри, а внешняя оболочка в виде мускулатуры была лишь прикрытием. Особенно он был слаб без нее. И каждый раз, когда в ее глазах проскальзывала грусть, в нем что-то ломалось, и он знал это, никогда не отказывался от своей слабости, но перед девушкой старался быть сильным. Даже если одним взглядом она могла превратить его в мягкое желе.