Шрифт:
Я улыбаюсь, но грусть отягощает мое сердце. Сейчас он может и имеет это в виду, но однажды у него появятся другие люди, о которых он захочет позаботиться больше, чем обо мне. Или хуже, он узнает, какая я большая врунья, и решит, что я больше не стою спасения.
Глава 3
Бек
Виллоу. Виллоу. Виллоу. Она – самая удивительная, смелая, сильная, красивая девушка, которую я знаю, даже если она так не думает. И еще она попадает в самые неприятные ситуации. Хотя опять же, большинство из них – не ее вина.
У нее тяжелая жизнь, начавшаяся с того, что отец ушел, когда ей было шесть. Я повстречал ее вскоре после этого. Тогда она была такой тихой, грустной и сгорбившейся. Иногда она все еще так выглядит, ее большие глаза настолько переполнены болью, печалью и напряжением от тяжелой жизни. Все, что мне хочется сделать, – это обнять ее, что я стараюсь делать так часто, как она мне позволяет.
Но все эти дела с прикосновениями становятся настоящей проблемой в последнее время. Во всяком случае, для меня.
Где–то на пути нашей дружбы я начал видеть в ней больше, чем друга. Намного–намного больше.
После того, как мы забираемся в мою машину, я везу её домой, неуловимо вдыхая, чтобы, твою мать, успокоиться. Обычно я довольно спокойный парень и предпочитаю разговоры вместо того, чтобы наносить удары. Но когда я услышал, что тот парень пытался уговорить Виллоу открыть дверь, во мне вскипела неконтролируемая ярость. Затем я примчался и увидел его, бегущего к своей машине, и растерял любые капли спокойствия, которые остались. Если бы Виллоу меня не остановила, я не представляю, что бы сделал. Возможно, вколачивал бы свой кулак в его лицо, пока не разбил бы свои костяшки. Я должен был почувствовать себя смущенным из–за этого, но мысль о том, что этот малый хотел с ней сделать…
Я разжимаю и сжимаю свои пальцы, судорожно вдыхая.
– Ты в порядке? – Виллоу смотрит своими большими глазами на мои руки. – Почему твои руки трясутся?
– Просто спазм, – вру я, усиливая свой захват на руле. – Думаю из–за того, что слишком много напечатал домашнего задания.
Она смотрит на меня подозрительно.
– С каких это пор ты делаешь домашнее задание?
Я прижимаю ладонь к груди в притворной обиде.
– Ты говоришь, что я – лодырь?
– Нет… но ты обходился тем, что просто сдавал тесты в течение нашего выпускного года.
– Эй, не моя вина, что тесты были такими чертовски простыми. И если я могу сделать их в лучшем виде без того, чтобы выполнять домашнюю работу, тогда зачем её делать!
Она пожимает плечами.
– Не знаю… думаю, я вроде как понимаю твою точку зрения. Хотя я бы никогда не справилась, поступая также.
Я нагибаюсь и легонько дергаю прядь ее волос.
– Конечно же, ты могла бы. Ты самый умный человек, которого я знаю, – я дарю ей косую улыбку. – Просто ты – трудяга.
Ее лицо кривится.
– Хотя иногда мне хочется, чтобы не была ею.
– С каких это пор? – я слежу за ее глазами, интересуясь, что беспокоит ее сегодня вечером.
– Не знаю… полагаю, всегда, – она пожимает плечами, теребя свои ногти. – Я лишь думаю, что жизнь была бы намного легче, если бы я постоянно не старалось так сильно и просто не беспокоилась бы ни о чем.
– Это не так, – говорю я ей. – Поверь мне, я знаю.
Она дарит мне взгляд, тот, который говорит, что она практически защищает мое поведение бездельника и поглаживает мое эго.
– Ты – не лодырь. Ты просто не любишь тратить свое время, занимаясь тем, что не нравится. Но ты так усердно трудишься и всегда делаешь то, что любишь, – она вздыхает, прислоняясь головой к окну, витая в своем маленьком мирке. – Жаль, что я не могу проводить свою жизнь, больше развлекаясь и меньше нервничая.
– Ты можешь, – я тянусь и кладу свою ладонь поверх ее. – Тебе лишь надо прекратить так сильно обо всем волноваться.
– Ага, но у меня не только я, о ком стоит волноваться, – бубнит она, ее рука подергивается под моей, но она не убирает ее.