Это был, по всей видимости, старший конюший, которого позвал мальчик.

— Нет, все в порядке, — сохраняя невозмутимое выражение на лице, я встала и отряхнула солому с колен, — проследите, чтоб у него было вдоволь воды.

— Но он слишком много пьет!

— Он пьет столько, сколько ему нужно — не больше, не меньше, — отрезала я.

Боль в груди стала просто невыносимой, закололо кончики пальцев, а потом вдруг заныл затылок. От яркого света заслезились глаза, воздух стал казаться сухим и царапающим. Появилось желание забраться туда, где темно и сыро и отлежаться, пережидая непонятный приступ. Что со мной, я так и не поняла.

Дав понять, что разговор окончен, я вышла из конюшни на улицу и вдохнула свежий воздух. Но это не принесло облегчения, наоборот, мне показалось, что солнце опаляет меня. Я буквально почувствовала, как краснеет под одеждой моя кожа, как покрывается безобразными волдырями. Панический страх заставил похолодеть. Я затравленно огляделась.

Пустынный двор заливало яркое солнце, от которого хотелось забиться под землю. Сухой, колючий ветер швырнул мне в лицо горсть песка и дорожной пыли. Глаза защипало, мир расплылся, скрытый пеленой слез. Спотыкаясь и почти падая, я рванула назад к трактиру, надеясь найти там спасение от палящих лучей. Рядом со мной, взволнованно мяукая, бежал черный кот.

Взлетев по ступенькам на второй этаж, я промчалась мимо ошарашенных постояльцев и захлопнула за собой дверь комнаты. Почти вслепую нащупала занавески и задернула их, но и это не помогло. Солнечный свет продолжал причинять невыносимую боль. Не придумав ничего лучше, я стащила с кровати одеяло, забилась за ширму и накрылась с головой. Ко мне на колени тут же взобрался Тайруг, нервно подергивая хвостом.

— Мне плохо, — сообщила я ему, стуча зубами. В помещении жар моментально спал, зато теперь меня охватил озноб. — Не пойму что это… Я заболела? Отравилась? Что со мной?!

Кот поднялся на задние лапы и начал сосредоточенно обнюхивать мое лицо, потом лизнул в губы и спрыгнул на пол. Я поняла, что он собирается сделать.

— Нет, Тайруг! — успела крикнуть, прежде чем он начал оборот. — Ты нас подставишь!

Он замер, искоса поглядывая на меня светящимся глазом.

— Мне уже лучше! — я попробовала улыбнуться дрожащими губами, но они плохо слушались.

Сначала отступила ноющая боль в затылке, потом исчезла мелкая дрожь во всем теле. Перестало бешено колотиться сердце, и я наконец-то смогла вздохнуть без спазмов. Свернувшись в комочек на холодном полу, я укуталась в одеяло с головой и осторожно вдохнула. Но нет, в груди тоже больше не кололо, приступ прошел, зато на меня накатила волна слабости. Я нервно рассмеялась.

Почему-то вспомнилось, как страдал от солнца Райзен. Лицо дуэргара предстало передо мной так ясно, будто я видела его наяву. Сморгнув, я отогнала от себя ненавистное видение. Нет, не буду думать о нем. Лучше подумаю, что это со мной было?

От слабости, пришедшей на смену боли, меня клонило в сон. Тайруг опять забрался ко мне под одеяло, свернулся клубком поближе к шее и уткнулся холодным носом мне в ямку за ухом. Я подумала, что в роли кота он мне нравится больше всего. Такой милый, пушистый комочек счастья. Пока не выпускает когти.

Кажется, я на некоторое время провалилась в тяжелый сон, в котором меня опять преследовали и топили шелки. Только на этот раз я проснулась не потому, что вынырнула, как в предыдущих снах, а потому что меня разбудила новая волна боли. Точнее, это было похоже на то, будто тысячи ледяных игл со всех сторон впиваются в мое тело.

Вскрикнув, я откинула одеяло и села. Шея горела, будто стянутая удавкой. Сердце в груди колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется, а вдоль позвоночника словно струился огненный поток.

Тайруга в комнате не было, Эбелайн тоже еще не пришел. Солнце за окном пока не собиралось клониться к западу, так что я проспала не более получаса. Ухватившись за умывальник, я с трудом поднялась на дрожащих ногах и судорожно вздохнула. Если при первом приступе мне казалось, будто меня опаляет огонь, то теперь меня словно замуровали в глыбе льда. Я ощущала настолько сильный холод, что воочию видела, как моя кожа синеет и покрывается инеем. Но больше всего меня пугало то, что ожерелье на моей шее пульсировало! Оно то сжималось, перехватывая дыхание, то, наоборот, отпускало, и тогда я могла сделать короткий вдох.

В этот момент я поняла, насколько сильно хочу жить. Поняла, что совсем не готова умереть здесь и сейчас, зато готова отдать что угодно, лишь бы продлить свою жизнь хотя бы на пару дней!

Жестокая судорога заставила меня упасть на четвереньки. Позвоночник выгнулся дугой, желудок сжался от спазмов, и я почувствовала, как меня буквально выворачивает наизнанку.

Боль была настолько дикой, что я уже ничего не соображала. Упав на пол, я задыхалась, хрипела от спазмов, и болезненные конвульсии заставляли меня выгибаться всем телом. Сознание заволокло туманом, перед глазами все расплывалось. Я увидела, как в окне появился темный кошачий силуэт. Фомор спрыгнул на пол рядом со мной, в мгновение ока принимая свою истинную форму. В его взгляде светился неприкрытый страх. Страх за меня!