Мой маятник качнулся в другую сторону. Я вдруг уверовал в свою крутизну, полез со своей игрой в каждую щель, впихивая туда свои бестолковые запилы. Я тянул одеяло на себя, и не слушал группу.

Выход на поклон.

А мы еще и дали пару концертов. (На одном из которых был тот единственный за всю мою «карьеру» раз, когда пригодился навык игры лежа). Я казался себе просто невероятным. Но наверняка со стороны все выглядело и особенно слушалось просто отвратительно.

Вывод 14.

Мне кажется (хотя я не уверен), что тот же Джимми Пейдж, на которого я тогда ориентировался, сказал нечто вроде: «Настоящий гитарист знает, когда надо играть, а главное — знает, когда играть не надо».

Если вы играете в группе — дайте ей вздохнуть. Никакой слушатель не выдержит бесконечного и однообразного пилилова. Когда одно соло похоже на другое, и состоит из того же набора штампов, сыгранных в другой последовательности.

Конечно, в роке гитарист ограничен относительно простой гармонией. Потому и применяется большое количество гитарных трюков. Но при этом они чередуются с разнообразием звуковых эффектов, сменой темпа и ритмического рисунка.

И, конечно, никто не отменял фразировку, законы тяготения неустойчивых нот к устойчивым и их разрешения, вопросно-ответную форму.

Гитарное соло, и в том числе импровизация — это не пустопорожнее переливание гамм под аккорды аккомпанемента. Это музыка, это мелодия. Вот ее надо сочинять и играть. А запилы ставить в обоснованных местах — как особую краску.

Надо слушать и слышать. Кто не слышит — тот не играет.

3. Тем не менее, все было не так и плохо. Песни писались, репетиции репетировались, концертики концертировались. С записью было никак. Это сейчас с развитием цифровой техники альбомы пишутся на домашнем компьютере. А тогда нужно было идти в аналоговую студию, платить немыслимые для нас деньги.

Славно поработали, можно отдохнуть… Хэви-металл!

В общаге меня «взял под крыло» профессиональный музыкант — тенор в институте, композитор и мультиинструменталист вне его — Андрей Вахнин. Он серьезно занимался музыкой, писал альбомы, показывал мне свои гитарные соло. А мне они казались мелодичными, но не сильно роковыми, малоэкспрессивными что-ли. Таблеток от жадности! Да побольше! Побольше!

1991 год. Обучение в УГИИ было закончено. Любимый ВУЗ выдал мне диплом и выпинал из общаги. И Советский Союз тоже грохнулся. Вот так — все разом.

Я устроился работать по специальности — в театр. И переселился в другое общежитие. Вернее, в гостиницу для цирковых артистов. Атмосфера там была не столько творческой, сколько запойной.

В здании театра, где я работал, базировалась известная в то время — в масштабах страны! — джаз-роковая группа «Трансатлантик». Я «прилепился» к гитаристу группы — Олегу Елизарьеву — и пытал его на тему, как научиться, так же как он, круто играть. Олег, терпеливый и спокойный человек, пытался мне что-то объяснять — но то ли я воспринимал его поверхностно, то ли Олег играл лучше, чем мог сам о себе рассказать.

Помню, как они вернулись с гастролей в Германии, и Олег гордился купленным там «Фендером». А у меня была на тот момент самодельная гитара красного дерева, причем совершенно уникальная в этом смысле — из цельной доски. Внешне она копировала «Джексон», хотя я не уверен, видел ли я его даже на фотографии. Это была уже вторая сделанная мною «на коленках» гитара.

Не совсем относится к теме повествования, но очень показательная история к картине времени — про то, как я доставал красняк для второй гитары.

В Уфе была, и, наверное, есть и поныне, мебельная фабрика. В то время корпусная мебель, даже массового производства, оклеивалась натуральным шпоном. Шпон красного дерева привозился из экзотических, дружественных СССР стран (подозреваю, что из Африки — в обмен на автоматы Калашникова). Упакован он был большими стопками, а держали эту стопку сверху и снизу широченные доски из того же красняка.

В какой то момент моих поисков материала, кто-то выдал мне эту информацию. И этот же информатор строго предупредил: «На территорию ты не пройдешь. Надо у проходной с работягами договариваться. Только у них такса одна: станок вынести — литр. Сверло от этого станка — тоже литр».

Литр — это две поллитры. Месячная норма водки по талонам. Брать ее приходилось с боем, поскольку зарешеченный со всех сторон спецотдел работал в определенные дни месяца. Народ нервно отоваривался — в слабо организованной очереди стоял мат и драки.

В стране уже началась инфляция. А водка была жидким эквивалентом твердой валюты. В частной жизни — между собой — ей можно было заплатить почти за все.

У меня литра не было. Все что я смог предоставить — только поллитра. Засунув бесценную бутылку за пояс, и прикрыв ее курткой, я без особых надежд пополз к мебельной фабрике.