И тут его разбудил Воскресший Христос.

Он тряс Муна за плечо, что-то безумно бормоча.

— Эй!

Мун сел на стуле. Он уснул за столом. Чувствовал он себя отвратительно, лицо затекло и побледнело.

— Эй! Тут произошло смертоубивство! Говорю вам, по всей лавочке валяются трупы!

— Ничего страшного, — сказал Мун. — Я в курсе.

Он подошел к раковине и плеснул водой в лицо. Нога затекла и болела.

— Тогда кто это сделал?

Мун прохромал мимо него в гостиную. Все краски в комнате выглядели выцветшими. Мари и генерал лежали там, где он их оставил. Повсюду валялись осколки разбитой бутылки и овчарки. Мун не знал, что делать.

«Для таких случаев должна быть специальная служба. Пришлите сюда несколько парней, пока не вернулась моя жена. Трупы ее раздражают. Они и меня раздражают. Не хочу иметь с этим ничего общего. Я буду наверху, а когда спущусь, все должно быть в порядке. Чек пришлю по почте».

— Это не я, так-растак, я человек мирный.

— Ты был пьян, — сказал Мун. — Откуда тебе знать?

Воскресший Христос посмотрел на него и в долгом дружеском отрицании выпустил из щек воздух. Он покачал головой:

— Что я… слушьте, я никогда их прежде не видел.

— Не бери в голову, — сказал Мун. — Избавься от них и прибери здесь. Моя жена скоро вернется.

— Избавиться от них?

— Да. Я буду наверху, чек пришлю… я тебе заплачу.

— Обождите минутку, ваша честь, обождите минутку — от тел не так-то легко избавиться. К тому же при чем тут я, я их вовсе не убивал.

— Я этого и не говорил.

— Правда? — Воскресший Христос с надеждой и мольбой посмотрел на него.

— Я сказал, что если бы их убил ты, ты бы этого не знал, потому что был пьян.

— Но я не убивал.

— Тогда все в порядке. Я звоню в полицию.

— В полицию? Да, еще минутку, сэр, я не знаю, что мне…

— Они знают, что делать, — сказал Мун. — Это их работа.

Он выглянул в окно. Начинало светать. Осел стоя спал у ограды.

— Слушьте, я хочу сказать, у меня нет опыта… я не знаю, как это сделать, — сказал Воскресший Христос.

— Это довольно легко. Просто вытащи их на улицу, найди какое-нибудь место и там брось.

Воскресший Христос опять покачал головой:

— Ничего я в этом не понимаю. Нельзя же ходить по улицам и таскать вот так тела.

— Не думаю, — сказал Мун. Он так не думал. Несмотря ни на что. — Мне надо здесь прибраться, — добавил он.

Мун сдвинул к стенам всю мебель с ковра. Подтащил генерала к Мари и набросил на них ковер. Так-то лучше. После долгой возни ему удалось довольно туго завернуть оба тела в ковер.

— Принеси веревку.

Воскресший Христос осмотрелся, пытаясь понять, где в комнате лежит веревка.

— А где вы держите веревки, ваша честь?

— Мы не держим веревок, — сказал Мун. — Не знаю.

Он раздраженно прошел на кухню. Он никогда нигде не видел ни кусочка веревки. Поднялся наверх и вернулся с поясом от халата Джейн и с кожаным ремнем. Он перевязал свернутый ковер с обоих концов, соорудив семифутовую рождественскую шутиху.

— Вот так, — сказал Мун. — Поехали.

Воскресший Христос бросил на него испуганный взгляд и замямлил:

— Я не могу… я не… не думаете же вы…

— На осла, — сказал Мун.

Он ухватился за один конец ковра, а Воскресший Христос с сомнением взялся за другой. Концы оторвались от земли довольно легко, но середина покоилась на полу.

Они выпустили концы.

— Приведи осла, — сказал Мун.

— Привести? Куда?

— Сюда. Приведи.

Воскресший Христос выглядел так, будто вот-вот расплачется. Но он вышел, а Мун уселся на ковер. Вспомнил, что сидит на Мари, поэтому встал и посмотрел в окно на Воскресшего Христа. Тот за уздечку втягивал осла по ступенькам. Осел вошел в комнату и встал у камина, чувствуя себя как дома, словно в детской сказке. Мун и Воскресший Христос боком взвалили ковер ослу на спину. Он угрожающе закачался.

— Тебе придется сесть сверху, — решил Мун. — Иначе они свалятся.

Воскресший Христос стиснул его руку и взмолился:

— Слушьте, ваша честь, я ж не знаю, куда их везти… меня в любую минуту могут остановить, в любую. Что я им скажу?

— Что ты торговец коврами. Армянин. По-английски не говоришь.

— Но я Воскресший Христос!.. Дело дрянь. Мун и забыл.

— Ну так и скажи им это.

Ковер доставал Воскресшему Христу до плеч.

— Я не могу туда залезть, сэр, — пожаловался он.