– Объясни, - попросил Димка.

Шалыкин поднялся.

– Дома один живешь?

– Один.

– Пошли, - одноклассник снял пальто с вешалки.

– Зачем?

– Мне поспать надо, - ответил Шалыкин. В нем проявилась странная, мрачная твердость.
– Это условие.

– Условие чего?

Димка обнаружил вдруг, что они покинули кафе и бредут в конец переулочной сини. Зовуще желтели редкие, очерченные светом окна. Впереди загибал стену дом. Снег поскрипывал под подошвами.

– Условие введения в курс.

– А еще условия есть?

– Да, ты спать не будешь.

– Сторожу-охраняю?

– Якорем работаешь.

Черным провалом всплыла арка во внутренний двор.

– Сюда, - сказал Димка.

Шалыкин обвел и арку, и прорастающий над ней невысокий дом странным взглядом.

– Здесь?

– Да, - кивнул Димка.

– Это хорошо, - сказал одноклассник.
– Это твой пласт.

Расспрашивать Димка не стал.

Все это казалось не реальным - приглушенный свет, снег, морозная пустота улиц, редкие тени пешеходов и сам разговор.

Снимки? Пласты? Якоря?

Он не понимал, почему вообще ведет какого-то непонятного, смутно знакомого человека к себе. Но ноги шли, пальцы нащупывали ключи в кармане, а на внутренней поверхности век вспыхивала улыбка с фотографии.

Резова. А имя у нее? Света? Маша? Таня? Ни одного отзвука в сердце. Снимок есть, воспоминаний нет. Ему бы самому - якорь.

Они поднялись по короткому лестничному пролету, и Димка остановился у обитой рыжим дерматином с темными шляпками гвоздей двери.

– О!
– сказал Шалыкин.
– Эклектика.

– Обычная дверь, - возразил Димка.

Он вставил толстенький, с рельефной кромкой ключ в прорезь замка, провернул и открыл проход в квартиру. Одноклассник поднырнул под рукой, потянувшейся к выключателю.

Вспыхнул свет.

– Ноги вытирай, - сказал Димка.

Шалыкин, уже выглядывающий из прихожей в комнату, послушно потопал ногами по коврику, оставляя на резиновом ворсе фигурки из мокрого снега.

– Здесь живешь?

– Да, - сказал Димка.

– Вполне, - оценил одноклассник, сняв ботинки.

Он освободился от пальто, передал его Димке, словно хозяину, высказавшему горячее желание обслужить гостя, и, разглаживая складки на свитере, по рассохшемуся паркету шагнул в комнату.

– Спишь на тахте?
– раздался его голос.

– Да, - ответил Димка, торопливо раздеваясь с чужим пальто под мышкой.

– А диван раскладывается?

– Нет.

– Где выключатель? Ага, вижу.

Двухрожковую люстру в комнате увенчали два маленьких солнца.

Димка развязал наконец идиотские шнурки, решившие вдруг схватиться узлом, и сбросил боты, повесил свою куртку и Шалыкинское пальто за створки шкафа и явился в комнату под звуки тропического дождя и мягкий закадровый голос телеканала "Дискавери":

– Сейчас мы с вами находимся...

Одноклассник по-свойски разлегся на подвинутой к окну тахте на клетчатом черно-красном пледе и, подложив под локоть несколько подушек, пялился в экран.

– Садись, - сказал он Димке.

Как патриций плебею. Димка сжал кулаки.

– Ты, знаешь, не наглей.

Несколько секунд Шалыкин, не мигая, смотрел на него пустыми глазами так, что Димке стало не по себе, потом улыбнулся.

– Извини, - он выключил телевизор и спустил ноги с тахты.
– Три дня не сплю. Крыша едет. Иногда вообще не соображаю, где я и зачем.

Одноклассник с усилием потер лицо ладонями.

– Почему не спишь?
– спросил Димка.

– Вот поэтому, - сказал Шалыкин и встряхнулся, покрутил плечами.
– Чтобы заякориться. Чем дольше не спишь, тем надежнее.

– А зачем?

– Хочу в другую реальность.

– А вот я, там, на фотографии...

– Я же сказал, это ты.

– А если я отсюда хочу туда?

– Да ради бога!
– сказал Шалыкин.
– Вэлком! Только якоря ищи сам.

– А тот, другой я, он как бы на мое место?

– Да нет никакого другого тебя!

– Но на фотографии...

Одноклассник шумно выдохнул.

– Хорошо. Объясняю один раз. Потом я сплю, а ты не спишь как минимум с одиннадцати вечера до шести утра. Джентльменское соглашение. По рукам?