После двух лет лагерей, работы в подполье Днепродзержинска и Днепропетровска, и невольного общения с немцами, Михаил Андронов приобрёл определённый опыт. Когда фронт приблизился к Донбассу, решил пробираться к своим. Заночевал в копне, а в село вошли немцы. На Михаиле была немецкая форма, и он решил рискнуть. Сам явился к командиру штабной роты танковой дивизии "Великая Германия", выдав себя за отставшего от части солдата, по происхождению немца-колониста с Кавказа. Его оставили служить переводчиком и старшим куда пошлют. Вскоре оказалось, что командир роты очень любит яичный ликер, который он поглощал в большом количестве. И его денщик поручил Андронову добывать по окрестным селам яйца. Разъезжая по селам, Михаил начал потихоньку вести пропаганду - рассказывал людям о положении на фронте (с радистом радиоузла части он тайком слушали Москву).

Однажды в поле он нашел фашистскую листовку - обращение к власовцам. В ней говорилось, что по приказу Сталина номер 270 каждый советский военнослужащий, попавший в плен, рассматривается как изменник Родины и подлежит расстрелу, а прислужники немцев - полицаи, старосты, переводчики - получат двадцать пять лет каторги. Прочтя, ужаснулся. Потом подумал, что врут фашисты. В конце концов, пришел к выводу, что у него выход один - собирать как можно больше ценных сведений. И осенью сорок третьего Михаил, вместе с дивизией, оказался в румынском городе Яссы. На базаре познакомился с русскими, которые оказались советскими разведчиками. Им понадобились десять повозок с лошадьми. Где взять столько денег? Михаил надел немецкий мундир, который денщик командира роты поручил ему почистить. У ребят тоже была эсэсовская форма. И они под видом "экспроприации для нужд армии великой Германии" средь бела дня отобрали кучу денег и почти все драгоценности у жены румынского генерала, который находился на фронте. Во время передислокации дивизии в Венгрию, когда эшелон вошел в заросшие лесами Карпатские горы, Михаил решил уйти к партизанам. Но там партизан не оказалось. И через некоторое время пришлось добираться в Будапешт.

В венгерской столице сидел в скверике, раздумывая, что делать. На нём была немецкая военная форма. Она привлекла подвыпившего капитана венгерской армии. Михаил выдал себя за солдата, находящегося в отпуске после ранения, собирающегося ехать на побывку домой в Берлин. Шандор (так звали нового знакомого) оказался сыном венгерского аристократа. Он тут же потащил Михаила к себе домой. А вечером - в замок отца на светскую вечеринку, на которой присутствовали венгерские и немецкие генералы, политики, бизнесмены. Михаил оказался за одним столом с Отто Скорцени. Знаменитый диверсант и личный агент Гитлера сидел рядом с Вальтером Функом, одним из заместителей Геббельса. Когда начались тосты, первым выступил Функ. Он славословил Гитлера, во всех бедах Германии и других народов обвинял евреев - это они, по его мнению, "бросили несчастные, уставшие от войны народы Европы, Америки и Азии в кровавую бойню". И не знал тогда Михаил, что в апреле 1945 года в Берлине, в штабе 8-й гвардейской армии, он будет допрашивать этого, "с позволения сказать, человека".

В тот вечер у Андронова состоялось еще одно очень важное знакомство. Он приглянулся французскому коммерсанту, занимающемуся поставками для немецкой армии. Узнав, что Михаил не женат, коммерсант решил свозить его на личном самолете в Швейцарию, чтобы познакомить со своей дочерью, пообещав уладить все служебные проблемы. Михаил согласился, полагая, что в Швейцарии может связаться с советским посольством. Но такового там не оказалось. Зато Беата, - дочь коммерсанта, оказалась

красивой, изящной, умной и очень эрудированной, знала три языка. Играла на гитаре, хорошо пела. С ней было чрезвычайно интересно общаться.

– Отношения у нас сложились довольно пикантные...
– поделился своими приятными воспоминаниями Михаил Андронов.
– Беата влюбилась в меня. Я же пытался быть сдержанным, как подобает истинному арийцу. Когда немного приболел, она заботливо ухаживала за мной, согревала электрическими подушками, пичкала лекарствами. Часами просиживала у моей кровати...

– И вы лежали равнодушным бревном?
– удивился журналист.
– Вспоминали о Беате потом, через годы?

– Конечно, вспоминал. Может, она и забеременела. Может, и родила... Но там, в Женеве, мне нельзя было долго оставаться...

Осенью сорок четвертого, уже на территории Латвии, Михаил в форме капитана танковой дивизии СС "Великая Германия" предпринял попытку перейти линию фронта, но нарвался на немецкий патруль. И все было бы нормально - эсэсовцы поверили, что его офицерская книжка находится в части. Но Андронов не ожидал, что, казалось бы, в сутолоке и неразберихе того, уже тяжелого для немцев, периода они, все же, вызвали к нему для сопровождения в часть, человека, чье имя Михаил себе присвоил!.. Пытаясь спастись, он выпрыгнул ночью из окна второго этажа здания полевой жандармерии на каменную мостовую, да неудачно. Сломал руку, повредил шейный позвонок, получил сотрясение мозга. Доковылял до дома какого-то старика-латыша, которого попросил подбросить к немецкому госпиталю в Салдусе.

В октябре сорок четвертого Михаил Андронов оказался в числе нескольких тысяч раненых солдат и офицеров на борту огромного шестипалубного парохода "Герман Геринг"", следующего из Либавы (ныне Лиепая) в Кенигсберг. По прибытии в конечный пункт их перегрузили в вагоны санитарного поезда. И тут в купе, в котором расположился Михаил и полковник, у которого была ампутирована рука, вошел пастор. Он предложил возблагодарить Господа за их спасение и помянуть погибших в море. Оказывается, два других транспорта из немецкого конвоя с десятью тысячами гитлеровских солдат и офицеров были потоплены советскими подводными лодками. В очередной раз судьба отвела Михаила Андронова от, казалось бы, неминуемой смерти...

После госпиталя Михаила направили в немецкий город Лиссу, где находилась на переформировании танковая дивизия СС "Мертвая голова". И тут его назначают командиром танковой роты. Строевые и политические занятия с помощью младших командиров он еще мог проводить. "Майн кампф" с солдатами штудировал, даже песню-гимн танкистов сочинил. А вот другие специфические для ротного командира этого рода войск вещи он не успел освоить.

В беседе с Владимиром Шуневичем, "знаменитый разведчик" откровенно признался, что был лично знаком с Юрием Андроповым - генеральным секретарём ЦК КПСС Юрием Андроповым: