Итак, на Западе нельзя сказать «молодежь» и иметь в виду что-то однородное. Я попытался показать, что сама молодежь разделена совершенно так же, как и общество. И если обычное деление общества нарушается или временно устраняется, как, например, по вопросам мира и войны, то молодежь еще раз отражает общий характер самого общества. Мировые проблемы сейчас гораздо более важны, чем когда-либо, поэтому немарксистская молодежь нередко подходит к подлинно верному интеллектуально активному мировоззрению. Иногда их «взгляд на мир» приводит к странным результатам. Когда Азия и Африка восстали против империализма, средние слои буржуазии в Англии чудесным образом открыли, как бедны и несчастны колониальные народы. Когда британский империализм был в зените, совестливость средней буржуазии посылала миссионеров в дальние уголки империи, чтобы спасать души, но не тела коренных обитателей. Теперь, когда против империализма восстали и тела и души туземцев, наши спасители душ моментально переключились на язык физического, а не метафизического благополучия. Вместо библий они посылают сейчас сухое молоко, пшеницу и медикаменты. Даже и здесь присутствуют подспудные черты политической значимости, ибо нельзя отделить помощь отсталым странам от мировой политики, в которую отсталые страны теперь вовлечены. Во время демонстраций против апартеида перед посольством Южной Африки вы найдете среди молодых демонстрантов все оттенки классов и сословий. И если они оказывают моральную помощь некоторым африканцам, они по логике событий начинают следить за тем, что происходит во всей Африке. Если в них говорит совесть по отношению к слаборазвитым странам, то им следует признать, что происходящее в Южной Африке и во Вьетнаме — чудовищно.

Только сами события могут заставить молодых интеллигентов принять уроки истории, противоречащие урокам их собственного воспитания. События, разумеется, лучшие учителя, но, не умея понять события, молодежь может совершить большие ошибки, и иногда наши молодые представители интеллигенции действительно совершают их.

В западном мире самой значительной проблемой молодежи является не различие между поколениями, но различие между интеллигенцией и рабочим классом. Дело здесь обстоит не так плохо, как раньше, ибо теперь грани между классами стираются больше, хотя и основная классовая структура остается без изменений. Будущее рабочей молодежи очень во многом зависит от ее союза с интеллигенцией — и наоборот.

Не все молодые рабочие, оканчивающие университет и становящиеся интеллигентами, присоединяются к высшим классам. Во всем рабочем движении много интеллигентов, которые не отошли от своего класса ни на йоту и еще более слились с ним, хотя у них и была наипрекраснейшая возможность проникнуть в буржуазию. Этих людей можно найти и в Коммунистической партии Англии, и в различных организациях лейбористской партии, и в профсоюзах: тут скорее поглощение самим рабочим движением, чем союз с ним.

Более тесному контакту молодых интеллигентов с рабочим классом противостоит не одно препятствие, а несколько. Основная причина — это проклятие классовых различий, но и, помимо этого, условия жизни и развитие событий не породили еще у интеллигенции понимания, которое прямым путем привело бы их на сторону рабочего класса. Молодые интеллигенты поддерживают широкие и популярные движения вроде кампании за ядерное разоружение, или кампании за мир во Вьетнаме, или кампании против апартеида; они выступают против «цветных барьеров» в Англии, но в целом они слишком далеки, например, от больших забастовок в автомобильной промышленности или на железных дорогах, чтобы чувствовать, что эти события имеют отношение и к ним.

Наши молодые интеллигенты не виноваты в этом полностью. Антиинтеллигентские настроения в самом рабочем движении подчас очень сильны. Вероятно, оправдание можно найти в воспоминаниях прошлого, но взаимное подозрение, разделяющее обе стороны, нередко оборачивается обоюдной тупостью, и даже не все прогрессивные деятели рабочего движения убереглись от подобной бесплодной позиции.

По иронии судьбы между молодыми интеллигентами и молодыми рабочими оказывается куда больше общего на вульгарной почве, чем на политической. Они поют те же модные песенки, у них те же «идолы» — «битлы», или Боб Дилан, или Джоан Баез; они к тому же сходятся на чисто бунтарском отношении к «устоям» и начальству. Это делает многие «популярные» увлечения не такими уж плохими. Если подростки с рабочим будущим и подростки с интеллигентным будущим могут сходиться хотя бы на таком уровне, здесь есть определенная перспектива.

Поле общих интересов рабочего класса и мелкой буржуазии также шире, чем было раньше. Ленин ясно понимал роль «рабочей аристократии» в Англии, а эта категория сохранилась и по сей день. Многие наши молодые рабочие так высококвалифицированны и обучены, что они скорее считают себя буржуазией, чем рабочими. Но когда они приходят к такому выводу, они соприкасаются с мелкой буржуазией, а не с крупной, и на этой линии классового взаимопроникновения действительно много места для сотрудничества интеллигенции и рабочего класса. Сотрудничество можно наблюдать в профсоюзах, где, например, есть профсоюз чертежников (интеллигентная профессия), ведущий себя с такой же политической энергией, как, скажем, профсоюз механиков. Общей почвой, местом, где классы чаще всего вступают в контакт, является профсоюзное движение, и именно здесь молодой рабочий любого уровня, высшего или низшего, должен научиться понимать, что такое класс и что значит политическая борьба в классовом смысле.

На заводах Англии молодые рабочие действительно напоминают Артура Ситона из романа Силлитоу, много работающего, много получающего (хотя и половину того, что ему следует), расточительно тратящегося на одежду и на веселое времяпрепровождение и полного решимости не позволить капитализму превратить его в червя. Артуры Ситоны с наших фабрик хотят наслаждаться жизнью, и они хотят и будут яростно сражаться за право на это, а значит, и за большую зарплату, за лучшие условия, а также против боссов, начальства и мелких приспособленцев, грабящих их. Они чувствуют, что их грабят втройне: во-первых, недоплачивая, во-вторых, беря с них втридорога и, в-третьих, вытягивая из них деньги по платежам в рассрочку. Их недовольство капитализмом в таких условиях имеет чисто личный характер главным образом потому, что капитализм еще не в таком критическом положении, чтобы угрожать настоящей нищетой.

Молодые рабочие составляют треть профсоюзных сил, и рост влияния молодежи значительно возрастает с ростом промышленности.

Через десять лет средний возраст наших рабочих значительно снизится и молодые рабочие будут составлять половину общего числа. Это будет время проверки нашей молодежи, и все указывает на то, что она готова к ней.

Итак, простых ответов не существует. Молодежь становится все более сложной, ибо живет во все более усложняющемся мире. Никогда еще молодежь не жила под тенью атомной бомбы. Но преимущества тоже очевидны, ибо никогда еще молодежь не имела поддержки упрочившихся социалистических стран, не имела перед собой таких ясных уроков истории, которые могут вести ее вперед. Установившееся таким образом соотношение благоприятствует появлению молодежи, освобожденной из старой тюрьмы потерянных иллюзий.

Особое преимущество британской рабочей молодежи — здоровые социальные отношения, уже существующие внутри класса, в то время как представители буржуазии ужасающе отделены друг от друга и являются жертвами своего самолюбования. Буржуазия постоянно пребывает в кризисе нравственных мучений, самая сильная ее эмоция — это некое исполненное страсти отчаяние. В социальном плане она занята сохранением того, что имеет, и, хотя делает это с некоторым искусством, сам процесс негативен. Агрессивное вторжение рабочего класса в мир ее привилегий уже началось, у рабочего класса — инициатива, перед ним реальная задача — достойное будущее.